Ба
Шрифт:
– Как ты меня достала!
– схватилась за голову я и упала на кровать.
– Сил больше нет! Можешь просто уйти?
"Нет, не могу. К сожалению".
***
После выходки с доктором Штейн и с заявкой на участие в экспериментах чилийской обсерватории, я поостыла и стала немного жалеть об отправленных документах. По этой причине я не поняла, обрадовалась я или же расстроилась, когда доктор Штейн ответила в письме, что согласна взять меня в команду.
Как справедливо заметила Ба, я понятия не имела, зачем я еду в Чили и что я собираюсь там делать.
Ещё я не знала, как объяснить Пете, что еду в Чили. Для него работа там была мечтой юности или даже детства, была надеждой сыскать славу великого учёного, а я или Алёна никогда и не собирались работать астрономами. Разговаривая с Петей, я чувствовала, будто совершаю кражу со взломом в квартире одинокого старика, вынося вместе с деньгами и ценностями, фотоальбомы и старые письма.
– Чего?!
– закономерно обалдел Петя после новости.
– Да как тебя туда занесло?
– Я случайно узнала, что в КалТеке собирается туда группа исследователей, вот и попробовала...
– С ума сойти!
– Петя вцепился руками в волосы и, казалось, сейчас заплачет.
– И в какую обсерваторию вы едете? В Паранальскую?
– Да нет, в Серро-Тололо.
– Вот как...
– с небольшим облегчением вздохнул парень.
– Хотя она почти так же хороша.
– Так что жду тебя там, - улыбнулась я.
– Да уж...
– вздохнул Петя.
– Только если изобретут лекарство, отменяющее смерть. Тогда лет через двести я пройду конкурс.
– Рано или поздно у тебя получится!
Петя не разделял моей надежды, и оно было понятно: он пытался присоединиться уже не к одной команде, работающей в Чили, и даже не к десяти.
– Слушай, - заговорчески зашептал Петя.
– Когда окажешься в обсерватории, сможешь рассказывать, что там происходит?
– Ну разумеется, - рассмеялась я.
– Нет, я имею в виду... Даже то, что не всегда рассказывают другим с точки зрения... секретности.
– Ой, да какая секретность! Там же не оружие делают.
– Понимаю, я говорил об экспериментах, которые там проводят... О данных...
– Ну, без проблем, - улыбалась я.
"Шикарно, разводит тебя на нарушение научной этики", - вставила Алёна, более тихая сегодня, чем обычно.
Джанет удивилась не меньше Пети, и, хоть она выражала зависть не так заметно, скрыть её не получалось.
– Нормально, что ты возьмёшь перерыв на год в институте?
– спрашивала Джанет.
– Не думала, что в серьёзные обсерватории берут учёных со степенью бакалавра.
– Надеюсь, всё получится - пожимала плечами я.
– Как я поняла, обсерватория просто приглашает команду доктора Штейн, и они не интересуются, кто именно будет в команде.
– Странно это. Фантастическое везение, честно говоря. А мою кандидатуру снова отвергло НАСА.
Что ж, так и оказался устроен научный мир: кому-то доставалось всё по чистой случайности, а кому-то - ничего, несмотря на тяжкие труды.
***
За неделю до отъезда в Чили Алёна решила оторваться на полную катушку: днём она заставляла меня что-то учить, а вечером и ночью отправлялась в клубы Лос-Анжелеса. Обычно она выбирала самые тёмные клубы, где светились лишь разноцветные гирлянды на барной стойке.
Тем вечером мы танцевали в клубе с незнакомой девушкой, говорящей по-испански и не знающей английского, что при громкой музыке всё равно не имело никакого значения.
– Мне нравятся твои очки, - кажется, сказала незнакомка и потянулась к моему лицу снимать их.
На девушке появились огромные коричневые очки, и я задумалась: правда ли я так нелепо выгляжу со стороны. Благодаря сильным диоптриям незнакомка стала видеть меня хуже, отчего я стала намного красивее, и мы стали танцевать в обнимку.
"Придумала!" - вдруг крикнула Алёна.
"Что?" - вздрогнула я.
"Быстро! Поехали в общагу!"
Забрав очки у расстроенной девушки, мы вернулись на такси в дом Эйвери, где Ба заставила найти полузабытую томографию мозга на флешке. Она валялась в глубине ящика со старыми тетрадями, непишущими ручками и забытыми рождественскими подарками от коллег.
"Смотри!
– приказала Алёна, когда я загрузила результаты томографии.
– Видишь что-нибудь новое?"
Я переключала изображения, вспоминая, как учила по указке Алёны названия частей мозга. Конечно, я уже могла показать, где находится гипофиз, а где - поясная извилина, могла понять, что на первых снимках наибольшая активность наблюдалась в центральной передней извилине из-за чувства тревоги, а на последних - в теменной доле коры, потому что я расслабилась и переключилась на позитивные мысли. Но как Ба меня ни заставляла, дальше этих простых знаний я не продвинулась.
– Новое?
– вслух переспросила я.
– Откуда здесь новое? Снимкам два года. И во мне полбутылки текилы... Чего ты хочешь?
"Из-за текилы новое и поймёшь!" - заявила Алёна.
– И это ты придумала в баре, Ба?
"Заткнись и смотри!"
Уставившись на результаты МРТ, я не замечала ничего необычного. Перелистывая изображения разрезов мозга, я честно пыталась что-нибудь понять, но не выходило. Синеватые снимки расплывались перед глазами и походили на разводы масла в луже.
– Что я должна увидеть-то?
– спросила я.
"Вот, стой!
– остановила она меня на одном слайде.
– Присмотрись, есть области, активные всё время".
– Ну, это логично, наверно...
"Вот эта! Почему всё время выделена центральная полоса?"
– Центральная полоса... Которая отвечает за осязание?
"А за что ещё, дура? Почему она активна, ты же ничего не делала?"
– Ну, там была довольно холодная и неудобная штука, на которой я лежала... Сложно было бы не почувствовать.