Баба Капа. Сборник рассказов
Шрифт:
– А как же! Сияющий такой, блестящий отдала. Поблагодарил, извинения мои принял. Иду так медленно, жду, когда окликнет. Молчит. Не выдержала, обернулась, а он… ну ты поняла, что делает…
Кухня потонула в их хохоте. Даже Богдан из комнаты прибежал. Заулыбался – такой веселой свою маму он не видел давно.
***
Попрощавшись с Олесей и Богданом, баба Капа вышла из квартиры. Направилась к лестнице и замерла от удивления – хватаясь за перила, навстречу поднимался Костя Чижов. Его качало от слабости.
– Здравствуй,
– Здравствуй, дерево! – вздохнула старушка. – За добавкой пришел?
Чиж молча поднялся, привалился к стене. Вытянул ноги. Дрожащими руками вытащил из заднего кармана мятую пачку. Закурил.
– Отлежаться мне надо. А так давно хотел уйти, надоела мне эта Олеся!
– Ну и отлежался бы на скамейке в парке. Зачем возвращаться к тому, кто надоел? Уходя уходи.
– Чтобы меня мусора приняли с битой рожей? Олеся там как?
– Нормально.
Чиж усмехнулся разбитыми губами.
– Дура дурой, все мне про любовь поет. Кофе в постель приносит, слова ласковые говорит. Мелодрама сраная какая-то. Кому это надо?! Вот, бабка, скажи, кому это надо?!
– Ей надо… – пожала плечами баба Капа. – Обычного бабского счастья ей надо.
– Кхе-кхе, – Чиж засмеялся и тут же поперхнулся дымом, сипло закашлял. С отвращением, щелчком, выкинул сигарету. – Бабское счастье бля!
Чиж закрыл глаза, откинул голову, тяжело дыша. Баба Капа положила руки на перила. Тоже молчала.
Чиж мотнул головой, открыл глаза.
– А ты кто, бабка?
– Тебе имя назвать? Оно тебе ничего не скажет.
Чиж согласно закивал. Посидел немного, морща израненный, с длинной полоской пластыря, лоб.
– Как ты там сказала? Уходя уходи? – он тяжело встал, опираясь на стенку. – Наверное, ты права. Пойду я.
Махнул на прощание рукой, стал медленно спускаться по лестнице, шатаясь. Баба Капа провожала его взглядом, не делая попыток остановить.
Дверь резко распахнулась, и из квартиры вылетела Олеся. Босыми ногами сбежала по лестнице, схватила его за плечи, резко развернула к себе.
– Дура, значит?! Надоела, значит?!
Наверное, Костя Чиж в тот день побил все рекорды по выхватыванию люлей от женщин всех возрастов: профессионально – от Нади, на любительском уровне – от бабы Капы, и вот сейчас –звонкая, на почве поруганных чувств, пощечина от Олеси. Привалившись к стене, Чиж вдруг засмеялся, вытирая лицо и сдирая пластыри.
– Бабы, да вы ох..ели все!
Схватил за пуговицу ее халата, притянул к себе.
– Дура ты, Олеся! – беззлобно сказал он. – Ты поменьше сопли распускай, глядишь, и мужики потянутся! Таких, как ты у меня было – ну вот просто до хера! Пока стелешься, уважения к тебе не будет ни у кого. Пока!
Он спустился на первый этаж, оставляя плачущую Олесю. Внизу хлопнула подъездная дверь.
– Вот с виду – редкостный дятел, а какие мысли! – сказала баба Капа задумчиво. –
***
Она вышла из супермаркета, с большой коробкой под мышкой. Вытащила из кармана телефон.
– Алло?! Григорий, ты как там? Нормально все? Прекрасно! Слушай, как к сыну соберешься, ко мне сначала зайди. Подарок ему купила, подаришь как будто от себя. Ага. Давай, не болей.
Она спрятала телефон. Вытянула перед собой огромную коробку с изображением Тысячелетнего Сокола.
– Приятно, черт побери, что даже на пенсии могу позволить себе купить космический корабль.
Бодро зашагала по дороге.
– Ты или туда, или сюда! – раздалось сзади возмущенное. – Идет как по Невскому! Дай проехать!
Бабуля обернулась. Лицо молодого велосипедиста было возмущенным, видимо пешеходы, постоянно вынуждающие его сбавлять скорость, раздражали не по-деццки. Он слез с велика и теперь, крепко сжимая руль, шел за ней, испепеляя неповоротливую бабульку взглядом из-под оранжевого шлема.
Она уже было собралась популярно рассказать наглому велосипедисту о том, что если он еще раз откроет свою пасть, то ему будет очень затруднительно держать поломанными руками руль, а вывихнутыми ногами – давить на педали. И что тротуары придумали для пешеходов, а не для всякого нетерпеливого мудачья в оранжевых шлемах и на горных велосипедах.
Все это было бы немедленно озвучено, а в случае особой непонятливости и подкреплено парочкой хороших ударов, если бы не вспомнившиеся слова ее новой знакомой Саши Арефьевой: «Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим…»
Бабуля отошла в сторону, кротко прижала к себе коробку.
– Проезжайте, пожалуйста. – выдавила из себя улыбку.
Велосипедист хмыкнул. Уселся на велик и закрутил педали, набирая скорость.
Бабуля смотрела вслед и думала, а правильно ли она поступила? С одной стороны, избежала конфликта, а с другой – осталось чувство уязвленного самолюбия. Эх, прав был Ежевичкин – не ее эта тема, восточная философия. Учиться ей и учиться….
Вздохнула, крепче прижала коробку. Зашагала дальше, пытаясь выкинуть из головы мысли об инциденте. А оранжевый шлем маячил впереди, лавируя среди людей и удаляясь все дальше…
Эх!
– Мудак!!! Смотри, куда едешь! Сука!!!! – раздалось впереди визгливое. Баба Капа прибавила шаг. У обочины стоял тот самый велосипедист и зло грозил кулаком в сторону стремительно удаляющейся красной девятки. На оранжевом шлеме застыли бурые капли, белая футболка и красные шорты мгновенно пропитались грязной водой. Он зло вытирал лицо, размазывая грязь и чуть не плача от обиды. Велосипед валялся рядом с лужей, в которой колыхались остатки дождевой воды.
Однако!
Баба Капа в задумчивости прошла мимо. Вспомнилась китайская мудрость: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо тебя проплывет труп твоего врага!».