Бабье царство. Возвращение...
Шрифт:
– Это не я придумала, - ещё более тихо отозвалась Белла, вернувшись в своё кресло и также стараясь не смотреть в сторону Маши.
– Это возможный сценарий развития наших отношений с Куницей в случае заключения этого кабального договора. Мы вполне реально чуть было не попали в самую натуральную кабалу до конца своих дней. И виновата в этом была бы ты.
– Объяснись.
– Объясниться?
– старательно сдерживаясь, чтобы снова не сорваться, медленно и осторожно
– Пожалуйста.
Намного помолчав, Белла начал говорить тихим, невыразительным голосом.
– Первым делом, всё таки скажи. Откуда ты взяла количество четвертных бутылей числом двести одиннадцать тысяч?
– Пять тысяч двести восемьдесят тонн спирта, которые мы должны получить из доли Куницы в миллион пудов зерна, делим на двадцать пять литров, объём одной четвертной бутыли. На выходе получаем ровным счётом двести одиннадцать тысяч двести четвертных бутылей. Арифметика - самая простая.
– Прекрасно, - тихо проговорила Белла, глядя прямо в глаза Маше.
– Что и требовалось доказать. Ты великолепный арифметик. Дважды два сложить можешь. Нет слов.
А теперь возьми те же пять тысяч двести восемьдесят тонн спирта и подели их на три литра. Сколько у тебя получится бутылей?
– Зачем?
– Подели, - неприятно улыбнулась Белла.
– Не хочешь? Тогда я сама для тебя поделю. И у меня получится ровным счётом один миллион семьсот шестьдесят тысяч бутылей.
Второй вопрос. За сколько четвертных бутылей обещался заплатить Куница? Не отвечай, - оборвала она Машу.
– Сама знаю - за двести одиннадцать тысяч.
Третий вопрос. А кто заплатит нам за остальные полтора миллиона четвертных бутылей?
– Не улавливаю ход твоих витиеватых мыслей.
– Зри в корень, как говорит мой муж.
Белла, как-то сразу вдруг сникла, и уже усталым, тусклым голосом проговорила, тяжело откинувшись на спинку кресла.
– Ты спрашивала, при чём здесь местная и твоя земная десятеричная системы? Отвечаю.
В нашей системе мер и весов. В нашей, - ядовитым голосом выделила она, глядя Маше прямо в глаза.
– Четверть - это четвёртая часть от ведра, объёмом в двенадцать литров. Так что четверть - это три литра, а не двадцать пять, как ты привычно для себя посчитала. Четверть не от ста, а от двенадцати.
Двадцать пять литров здесь - корчага.
По мере её рассказа лицо Маши медленно наливалось нехорошей, синюшной белизной. До неё постепенно начинало доходить какой ямы им просто чудом удалось избежать.
– Было хоть одно упоминание в нашем договоре с Куницей о корчагах?
– замолчала на несколько мгновений Белла.
– Нет! Не отвечай!
– резко оборвала она попытавшуюся что-то сказать Машу.
– Мы вместе с тобой вели тот разговор и ни разу это слово не было произнесено. Я прекрасно этот момент помню.
А раз нет, то согласно условиям договора, весь спирт мы должны будем поставить в четвертных бутылях. Весь! В четвертных бутылях! Из которых Куница оплачивает только двести одиннадцать тысяч двести штук! А вот остальные полтора миллиона штук он НЕ ОПЛАЧИВАЕТ. Об их оплате не было разговора вообще. Остальные полтора миллиона МЫ ЕМУ ДАРИМ!
Дарим, Маша, дарим! Об оплате остальных бутылей в договоре не было сказано ни единого слова. Зато очень много говорилось о поставках спирта в четвертных бутылях. Сложи два и два и у тебя получится ответ. Полтора миллиона бутылей мы ему просто дарим! Просто так!
Но и это не проблема. Хрен бы с ним. Проблема в том, что на настоящий момент мы физически произвести такое количество не можем. Да и никто в этом городе подобного подвига совершить не может. Это - абсурд.
Не сдержав раздражения, Белла с силой хлопнула себя по коленям.
Какое-то время в комнате стояло напряженное молчание, первым которое нарушила Маша.
– Не проблема, - раздался в тишине едва слышный бесцветный голос.
– Договор ещё не подписан. Нам вообще предлагается новый договор. И никто не мешает нам уточнить условия договора, передоговорившись с Куницей на новых условиях,. Ну и что, что четвертная бутыль это три литра, а не двадцать пять, - едва слышно проговорила она.
– Ну и что!
Схватившись пальцами за ворот сорочки, она судорожно, рывком попыталась освободить воротник. Вырванные с корнем пуговицы веером раскатились по ковру, устилавшему пол кабинета.
– Чёрт! Кого я обманываю. За два миллиона трёхлитровых бутылок нам хотят заплатить копейки, - потрясённо проговорила она.
– Из-за простой оговорки. Меньше двух золотых за вечную, неубиваемую бутыль? Меньше девяти кило зерна за одну бутыль! Господи, да что же это такое, - в отчаянии пробормотала она.
– Грабят. Средь бела дня, грабят. И кто? Благодетель. Сука!
Да простая литруха из обычного мутного стекла местных стеклодувов на базаре стоит больше, чем эта его цена, - как-то разом сникнув, едва слышно прошептала Маша.
– И ведь не отвертишься. Придется теперь юлить и выворачиваться. Слово то сказано
Что делать будем?
– вдруг мгновенно собравшись, сухо проговорила она, глядя в глаза Беллы ясным, яростно горящим взглядом.
– Что раньше делали, то и дальше будем, - безмятежно пожала та плечами.