Бабье лето

Уэбб Пегги

Болтон прислонился к дверному косяку, взял из рук Вирджинии чашку с чаем и поднес к губам, а она опустилась на стул, не сводя с него восхищенного взгляда.

– Ты смотришься невероятно, – произнесла Вирджиния и облизнула вдруг пересохшие губы.

– То же самое я думаю и о тебе, – с блеском в глазах проговорил Болтон.

Если бы подобный комплимент произнес любой другой мужчина, это прозвучало бы как лесть. Однако Болтон всегда говорил то, что думал, и говорил правду, даже когда признавался в любви. Вирджиния ничуть не сомневалась, что Болтон Грей Вульф любит ее. Но что станется с его чувствами, когда ему исполнится сорок, и многие женщины все еще будут оборачиваться ему вслед, а ей будет пятьдесят три, и на ее появление отреагируют разве что газетчики, если она все еще будет известной писательницей.

– И не только думаю, но и строю планы… – вымолвил он, бесшумно приближаясь к ней со страстным желанием в глазах.

Он сдернул с нее халат и, уложив ее на кухонный стол, овладел ею, и она мгновенно выбросила из головы все сомнения.

Снова и снова он доводил ее до исступления, а когда она стала уверять, что в ней уже не осталось ни капельки страсти, он доказал, как она ошибалась. Они опять вознеслись на вершину блаженства.

– Мой воин, – шептала Вирджиния, еще крепче прижимая его к себе и не желая отпускать его ни сейчас, ни в будущем. – Мой доблестный, сильный, красивый воин из племени апачей.

– Я готов сразиться за тебя в десятке тысяч поединков, Вирджиния. И победить во всех! – заявил он.

– Тебе не нужно сражаться за меня. Я твоя… – В его глазах вспыхнул ликующий блеск. Конечно же, он неправильно истолковал ее слова, поэтому она добавила: – Во всяком случае, до конца недели.

На мгновение ей показалось, что Болтон хочет возразить. Однако он не произнес больше ни слова, а вместо этого снова весь напрягся, и на этот раз овладел ею с таким неистовством, что она могла думать только о нем, смотреть только на него, она могла лишь стонать от удовольствия, снова и снова выкрикивая его имя.

Когда все закончилось, она привела в порядок свой халат и дрожащими руками потянулась за чашечкой кофе. Опустившись рядом с ней на колени, он перехватил ее ладони и поднес их к своим губам.

– Я люблю тебя, Вирджиния. И всегда буду любить, – смотря ей в глаза, сказал Болтон.

– Не надо… – Она моргнула, чтобы остановить слезы. – Не разрушай то, что мы имеем. – Она взяла в ладони его лицо и подняла вверх, но не нежно, а требовательно. – У нас так мало времени. Каждая минута бесценна. Пожалуйста, не порть эту неделю разговорами о будущем.

– Глупо бежать от судьбы, Вирджиния. Рано или поздно тебе все равно придется остановиться и посмотреть правде в глаза. Мы принадлежим друг другу. Наше будущее – быть вместе.

– У нас нет будущего, Болтон. И покончим с разговорами на эту тему, – резко оборвала она.

Вскочив на ноги, Вирджиния принялась прибираться на кухне. Хотя к ней три раза в неделю приходила уборщица, сейчас ей было необходимо чем-то занять себя, найти предлог, чтобы повернуться спиной к мужчине, способному соблазнить ее одним лишь своим взглядом и отмести все доводы разума одной своей улыбкой.

Он молчал, и она было решила, что он ушел, как вдруг почувствовала его руки на своих плечах и его грудь, прижавшуюся к ее спине.

– Ладно, Вирджиния. Закончим этот разговор. Во всяком случае, отложим его на какое-то время, – спокойно предложил Болтон.

Она поняла, что он предлагает компромисс. Но у нее был выбор: она могла либо согласиться, либо прогнать его и покончить со всем раз и навсегда. Но то ли из-за эгоизма, то ли из-за собственной трусости, она не приняла решения, точно зная, что пока Болтон Грей Вульф находится в Миссисипи, он будет с ней.

Она похлопала его по руке и сказала:

– Ты, кажется, упоминал про поездку в Тупело за своими вещами.

– Да. – Он повернул ее к себе и приподнял ее лицо. – Я вернусь, Вирджиния.

Она улыбнулась.

– Не сомневаюсь, что так и будет.

– Прекрасно. Не хочу, чтобы у тебя на мой счет были сомнения.

Он опять говорил серьезно, а ей не хотелось касаться этой темы.

– Кыш! – Она схватила кухонное полотенце и игриво шлепнула его по ногам. – Брысь! Если ты не уедешь, я так и останусь с дубовыми листьями в волосах.

Только за ним закрылась дверь, как она сняла телефонную трубку и отменила все мероприятия на эту неделю.

Болтону было тяжело расстаться с Вирджинией даже на столь непродолжительное время, которое требовалось, чтобы вернуться в Тупело, забрать вещи и позаботиться о гостиничных счетах. И все же он вынужден был задержаться. Ему предстояло закончить еще одно дело, намного важнее оплаты счетов.

Он набрал домашний номер Дженис. Было воскресенье, и Болтон был рад, что ему не придется говорить с Дженис, когда она будет на работе в школе. В трубке раздалось уже пять гудков, и он собирался отложить ее, когда Дженис, наконец, ответила.

– Болтон? Как хорошо, что ты позвонил. – Голос Дженис излучал надежду, и Болтона вдруг охватило уныние. То, что он скажет, причинит ей боль, а он никогда никого намеренно не обижал.

– Как ты, Дженис? – начал он.

– Превосходно. Я была на дворе и собирала желуди и листья для небольшого мероприятия в школе. Мы собираемся устроить осенний фестиваль, понимаешь… – рассказывала Дженис.

Когда Дженис заводила разговор о детях, как она называла своих учеников, то могла говорить часами. Болтон не просто терпеливо выслушивал ее истории – они его в самом деле интересовали. Дженис была одной из тех невоспетых героинь, которые привносят в процесс обучения молодого поколения энтузиазм наравне с мастерством и талантом, одной из тех многочисленных учительниц, единственной наградой для которых являются успехи их юных учеников. Он восхищался всем, что она делает и как делает. И он любил ее – тихой, спокойной любовью друга, желающего ей только хорошего, но отнюдь не любовью питающего к ней страсть мужчины, которого судьба свела с женщиной его мечты.

Завершив свое повествование, Дженис вдруг опомнилась:

– Ой, я, кажется, заговорилась! Тебе еще не надоела моя болтовня? А что у тебя, Болтон? Как твоя поездка?

Она давала ему возможность поменять тему. Подбирая слова, чтобы пощадить Дженис, он сказал:

– Дженис, людям свойственно ошибаться. Именно это и произошло со мной. То, что я сначала воспринял как предначертание судьбы, на деле оказалось миражом.

На другом конце провода послышался сдавленный всхлип. Если бы Болтон мог сообщить ей это по-другому, он бы так и сделал. Он бы предпочел оказаться лицом к лицу с Дженис, держать ее за руку, утирать ее слезы, поскольку он знал, что они неизбежны. Но он не хотел жить во лжи и не мог находиться с Вирджинией, пока Дженис ждала его в Аризоне, надеясь, что он вернется к ней.