Бабье лето

Уэбб Пегги

19

Болтон сидел за столом на кухне и пил кофе. Джейн поставила стакан апельсинового сока на поднос с завтраком для Вирджинии.

– Я отнесу это наверх, – предложил Болтон.

– Извини. Она не хочет тебя видеть, – опустив глаза, тихо проговорила Джейн.

– Но почему? Вчера вечером все казалось в порядке. Что заставляет ее избегать меня сегодня? – недоумевал Болтон.

– Она увидела последствия операции на груди и… – Джейн не знала, как объяснить Болтону нежелание Вирджинии встретиться с ним.

– И это все? Неужели она считает, что для меня это имеет значение? – спросил он.

– Да, она так считает. Однако более важно, что это имеет значение для нее. Болтон, ты когда-нибудь задумывался, как важна грудь в представлении женщины о себе? Грудь не только символ материнства, она необходима, чтобы считать себя желанной. Вирджиния сейчас чувствует себя обезображенной и никому не нужной. Кроме того, она тревожится за результаты анализов и решительно настроена оградить тебя от всяческих неприятностей, связанных с ее болезнью.

Он вырвал листок из блокнота, лежавшего на столе, и начал писать. Джейн пыталась прочесть записку через его плечо.

– Все вы, писатели, одинаковы. Никто не в состоянии разобрать ваш почерк, – разочарованно пробормотала она.

Болтон сложил листок вдвое и протянул его Джейн.

– Пожалуйста, передай это Вирджинии, – попросил он.

– Что это? – хотела знать Джейн.

– Письмо, – ответил Болтон.

– Хорошо, я поняла. Это не мое дело. – Она сунула бумажку в карман, взяла поднос и направилась к двери. – Попытаюсь удержаться от искушения прочесть, прежде чем передам его Вирджинии.

– Спасибо, Джейн, – отозвался Болтон с надеждой в голосе.

– Не благодари меня, не надо! – Джейн повернулась и с подносом в руках направилась к лестнице.

Когда она вошла в спальню, Вирджиния стояла у окна и смотрела, как на пастбище резвятся ее арабские скакуны, а их гривы и хвосты развеваются подобно белым флагам.

– Хотела бы я прокатиться верхом, – мечтательно проговорила Вирджиния. – Я чувствую себя удивительно свободной, когда скачу на коне, когда ветер развевает мои волосы, солнце согревает меня, а вокруг нет ничего, кроме земли, неба и деревьев. – Она опустилась в кресло у окна и с тоской поглядела на Джейн. – Я больше не чувствую себя хозяйкой собственной жизни, – минуту спустя сказала она, – но когда я на лошади, ничто другое не имеет значения и все предстает в истинном свете. В этом есть хоть какой-то смысл, Джейн?

– В твоих словах всегда есть смысл, Вирджиния. Ты самая здравомыслящая женщина из всех, кого я знаю. Иногда мне кажется, что ты чересчур здравомыслящая.

– Что ты имеешь в виду? Что значит – чересчур здравомыслящая? – с любопытством глядя на подругу, спросила Вирджиния.

Джейн достала записку из кармана.

– Вот, прочитай сначала. – Она протянула Вирджинии развернутый листок. – От Болтона.

Вирджиния снова сложила записку, но не выпустила ее из рук.

– Какой смысл ее читать? Записка ничего не изменит, – прошептала она.

– Именно это я и имела в виду. – Джейн присела на корточки рядом с креслом и накрыла ладони Вирджинии своими. – Знаю, я говорила некоторые вещи, из которых следовало, что ваш с Болтоном союз – самое большое бедствие с тех пор, как ураган Камилла пронесся над побережьем. Однако у меня не было права высказывать подобное мнение, впрочем, как у любого другого человека. Забудь про всех и вся. Ты очень мужественная, Вирджиния. Боже мой, сколького ты добилась! Прояви мужество еще раз и возьми то, что хочется тебе.

– Это будет нечестно по отношению к Болтону, – сказала Вирджиния.

– Почему ты не позволишь ему самому судить об этом? – спросила Джейн.

Вирджиния медленно развернула записку. Почерк Болтона оказался именно таким, как она и ожидала – крупным и отчетливым с прямыми, решительными линиями.

« Вирджиния, – писал он, – ты моя жизнь, моя любовь, и ничто другое не имеет значения. НИЧТО! Каждое мгновение, когда мы не вместе, прожито зря. Вместе мы способны сотворить чудо, врозь – мы одинокие существа, наполненные горечью. Выходи за меня замуж, Вирджиния. Не губи наше завтра».

Она дважды прочла записку, прежде чем сложить ее и поместить в верхний выдвижной ящик прикроватной тумбочки.

– Итак… Что он пишет? – полюбопытствовала Джейн.

– Ничего такого, что смогло бы меня переубедить. – Вирджиния торопливо написала что-то в блокноте, затем вырвала листок и протянула его Джейн. – Отнесешь ему это?

– Черт побери, – воскликнула Джейн, – я вот-вот воображу себя Купидоном, ведь меня постоянно используют в качестве почтальона.

Вирджиния наградила ее испепеляющим взглядом, и Джейн подняла руки вверх.

– Ну хорошо, хорошо. Я все передам, только успокойся!

Болтон ждал Джейн внизу у лестницы.

– Что она сказала? – с нетерпением спросил он.

– Вот. – Джейн протянула ему записку. – Вот что она сказала.

Ответ Вирджинии был краток: « Болтон, для меня завтра может и не наступить. Я не хочу и не буду взваливать на тебя свои проблемы«.

Болтон притих, и Джейн решила, что он забыл про ее существование.

– Напишешь ответ? – спросила она.

– Нет. Ответа не будет. – Он направился к двери, но затем вспомнил о хороших манерах. – Спасибо, Джейн.

– Подожди. Куда ты собрался? Ты же не бросишь ее? – забеспокоилась Джейн.

– Никогда. – Он улыбнулся. – Древняя поговорка апачей гласит, что мудрость приходит к нам во сне.

Вирджиния стояла у окна и смотрела, как Болтон идет по тропинке к коттеджу, заходит в домик и закрывает дверь. Она заметила движение внутри, за окнами. Что он делает? Пакует вещи?