Бабочка во времени. Новое прошлое
Шрифт:
– Глаша, приготовь горячую ванну и сухую одежду, да побыстрее. И полотенце принеси.
– Сию минуту. – Девушка склонила голову и поспешила выполнять поручение госпожи.
Когда Глаша принесла большое полотенце, Анна Николаевна велела мне раздеваться.
– Полностью?
– Полностью, разумеется, – закивала княгиня. – Ты же насквозь мокрая. Глаша, неси вино!
– Вино? – озадачилась я. – Но мне нельзя…
– Не пить, а растирать, – усмехнулась Анна Николаевна.
– Вином?
– Именно. Раздевайся, скорее, никто сюда не
Кряхтя, я стянула с себя всю мокрую одежду и кашлянула. Анна Николаевна, поняв знак, закутала меня в полотенце и, когда Глаша принесла графин с прозрачной жидкостью, принялась растирать мое тело самой настоящей водкой. Где-то на задворках сознания вспыхнуло, что именно так и называлась водка до революции.
Я внимательно смотрела на ее тонкие нежные пальцы, с которых она предусмотрительно сняла кольца, чтобы не поцарапать меня, затем на засученные рукава кружевной блузы, а потом перевела взгляд на сосредоточенное лицо. Невольно мне вспомнилась моя мама, которая тоже вот так растирала меня водкой, когда я маленькая провалилась ранней зимой в подернутую тонким слоем льда лужу.
– У вас есть дети? – поддавшись какому-то странному порыву, спросила я.
Руки Анны Николаевны замерли на моих икрах.
– Есть. Сын и дочь. Но я не знаю, где они сейчас…
– Они пропали?
Женщина кивнула.
– Они ушли на прогулку в то ужасное воскресенье 1905 года и больше не вернулись. Мы приехали в Петербург по делам мужа. Его целыми днями не было дома, а мне в те дни ужасно нездоровилось. Дима с Леночкой улизнули из дома, их даже прислуга не заметила. Ах, если бы я могла стоять на ногах, я бы следила за ними и ни за что бы не выпустила из дома, когда на улицах такие волнения…
На глазах Анны Николаевны выступили слезы. Ее руки так и лежали на моих икрах, и мне стало еще более неловко. Эта женщина потеряла своих детей и вынуждена возиться со мной. Но что еще хуже – моя мама тоже будет такой, когда поймет, что мы пропали.
Эта мысль больно резанула по сердцу, и я закусила нижнюю губу, чтобы сдержать навернувшиеся слезы.
– Я вам всей душой сочувствую, – робко сказала я, осторожно убрав руки женщины со своих ног.
Анна Николаевна всхлипнула, и вытерла глаза тыльной стороной ладони. В этот момент, как нельзя кстати, пришла Глаша и сообщила, что ванна готова. Наказав горничной помыть меня, Анна Николаевна достала из кармана юбки кружевной платочек с вышитыми на нем цветами и, промокнув глаза, вышла из спальни.
После горячей ванны с ароматными маслами я почувствовала себя другим человеком. К тому времени, как я, согревшаяся и приятно пахнущая, вошла в зеленую комнату в платье, которое было мне немного маловато, Анна Николаевна тоже переменилась.
Вскочив с кресла, в котором она сидела с вышивкой, женщина с умилением осмотрела меня и улыбнулась.
– Это платье Леночки. Ей было одиннадцать, когда
– Да, – неуверенно произнесла я, поправив непривычно длинный и пышный подол серо-коричневого платья в клеточку.
– Выглядишь мило, сестра. – Ко мне подошел Димка, одетый в коричневый костюм-тройку свободного пошива.
Я удивленно уставилась на брата, мысленно отметив, что ему этот наряд очень даже идет. Димка просто идеально вписался в это время, не то, что я, со своими волосами и совершенно неизящной фигурой.
За Димкой в комнату вошел Владимир Михайлович. По выражению его лица я не смогла определить, поверил он Димке или же нет. Однако, исходя из того, что брат переоделся и выглядит расслабленным, разговор их прошел хорошо.
Тяжелый вздох вырвался у князя, когда он на меня посмотрел.
Вспомнив, что на мне платье его пропавшей дочери, я шагнула за спину брата, спрятавшись за ним от глаз князя.
– Это водка? – Владимир Михайлович перевел взгляд с меня на графин, который так и остался стоять на столе.
– Водка, – кивнула Анна Николаевна. – Это для…
Не успела она договорить, как князь шагнул к столу, взял графин и сделал большой глоток прямо из горла. Я невольно сморщилась.
Владимир Михайлович шумно выдохнул и, взяв ладонь жены, поднес ее к носу, а затем поцеловал.
– Видит бог, мне этого требовалось. – Взглянув на Димку, князь добавил: – После его истории…
– Что за история? – полюбопытствовала Анна Николаевна, жестом подозвав стоящую в дверях Глашу и всучив ей графин с водкой.
Когда горничная ушла, закрыв за собой дверь, Владимир Михайлович опустился в кресло и, взглянув на нас с Димкой, тихо сказал:
– Юноша говорит, что они из будущего.
– Пресвятые угодники! – воскликнула Анна Николаевна, прижав руку к груди. – И ты поверил?
– Сначала нет, но этот юноша знает много того, что никак не может знать. А еще предсказывает в следующем месяце первую в Российской империи авиакатастрофу и чуму, – Владимир Михайлович взглянул на Димку, будто спрашивая, все ли правильно он сказал.
– Чума? Это у нас-то? Володенька, да ты сам себя послушай! Какая еще чума?
– Маньчжурская, если быть точным, – пояснил Димка. – Начнется на Дальнем Востоке, а сообщат об этом 15 октября.
– А 7 октября произойдет авиакатастрофа, так? – уточнил князь.
Брат кивнул.
– На Комендантском аэродроме во время праздника воздухоплавания.
– Ох, ну это уже… – начала было Анна Николаевна, но муж ее перебил.
– Вот и посмотрим, проверим. Празднество уже началось. На Комендантском поле почти каждый день проходят авиационные соревнования. Дождемся седьмого числа и посмотрим.
– Да что смотреть-то? Я лжи в своём доме не потерплю! И не важно, что его, – Анна Николаевна указала на Димку, – зовут так же, как нашего сына. И что Леночке сейчас было бы столько, сколько ей. – Палец Анны Николаевны ткнул в меня.