Бадарма
Шрифт:
Нам приглянулся один такой заливчик. Оранжевое покрывало, брошенное закатным солнцем, устилает всю его поверхность. Полянка, окруженная большими елями. И два куличка на камне – тоже оранжевые. Здесь мы и причалим на ночлег.
Милое местечко было кем-то облюбовано ещё в прошлые годы, скорее всего рыбаками, не чужими людьми в лесу. Это угадывалось по тому, что нет под ногами мусора, не валяются вокруг бутылки и банки, кострище сделано на совесть и ещё не раз пригодится. Есть жерди для навеса, готовые сушинки стоят под ёлкой.
Принесли из леса
– Будет чай весенний. Живительный и супервитаминный. Особо рекомендуется употреблять перед порогами.
В котелке клокочет вода. «Супервитаминная» кружка обжигает губы, а чай действительно хорош – запашистый , терпкий, бодрящий. Хочется подержать его во рту.
– Дома такой не получится.
– Да уж…
– Мне ещё добавку.
– Садись сюда. Здесь тепло и удобно. И дым не идёт.
Трогательная забота адресована, конечно, Геле. Оба мы опекаем её как можем. Предлагаем помощь, стараемся сказать что-то хорошее и даже немножечко соревнуемся в этом. Она всё видит и понимает. Но женским чутьём выбирает единственно верный безошибочный путь – держится одинаково ровно с каждым. Как хорошая учительница в классе. И невозможно догадаться, что творится у неё внутри.
На ночь устраиваем её в самое тёплое место – между собой. Туристы, знакомые с ночёвками на земле, называют это «малинник». Не очень-то малиново спать, когда холодно снизу и сверху. Зато с боков работает постоянный обогрев.
Долго не спим, ворочаемся. Снова и снова пережёвываем оставшийся позади день. Да, картинки были красивые, броские. Первая зелень, цветы, лесные запахи, черёмуховые облака, ленивое плаванье по спокойной реке… Но на душе другая погода – облачно, лёгкий ветерок с порывами. Замечено, что тихий, безмятежный денёк обычно бывает перед бурей.
Совсем догорел костёр. Лишь розовое пятнышко светится в темноте. Тишина сомкнулась над нашим приютом. Но всё-таки я ЕГО слышу. Заглушённый расстоянием грохот. Будто далеко за степью уносится в ночь курьерский поезд. Там порог – наше главное испытание. Завтра окунёмся в этот грохот. Жаль, что не дотянули сегодня. Можно было бы сбегать – заполучить хоть какую-то ясность на завтра.
Зачем сегодня делать то, что можно отложить на завтра? Жить правильно каждый день и каждый час – хорошо. Но не получается. Этого не может быть, потому что не может быть никогда, пока жив человек.
Мне тревожно за завтрашний день. В который раз задаю себе мальчишеский вопрос: Ты что – боишься? И отвечаю: Нет, не боюсь. Надо всё попробовать. Зачем бояться, когда уже ринулся в драку? Терять в общем-то нечего, никто меня дома не ждёт.
И всё бы оно нормально укладывалось в одной коробке (черепной), если бы шёл в порог один. Упадёт солдатик – мало кто заметит.
Нас трое. Каждый, конечно, сам выбирал – плыть ему или не плыть. Но близится момент «икс», когда вся наша слаженность может полететь вверх тормашками. Поток может раскидать нас в разные стороны, любой из моих спутников может получить травму, увечье или… Всё может случиться. Из трёх, будто бы равных, долей ответственность сразу складывается в одну и наваливается на одного – того, в чьих руках штурвал. Кто её взвешивал, эту ответственность, кто измерял?
…Проснулся от спора на важную тему – планировалась плотность предстоящего завтрака. Спор разгорался как костёр.
– Обойдёмся одним чаем, пока не голодные. В серьёзное дело надо идти натощак. Нам нужна спортивная злость, чтобы побороться с порогом, – убеждал Николай.
– Никакая злость нам не нужна, – не соглашалась Геля, – идти надо с добрым настроением. Поесть надо.
– Поесть и снова на бок завалиться.
– Ты что ли завалишься?
Слушая перепалку, я решил, что тоже имею законное право на участие в дебатах. Напросился на выступление. В результате найден консенсус: чай и бутерброды не утяжелят нас, но придадут нужную спортивную форму. Ну, держись, порог.
Большой плёс, обязательный перед каждым порогом, похоже, заканчивается. Берега стали ближе, течение заметно ускорилось – стоящие возле воды деревья быстрее «побежали» назад. Впереди показались горы. Это, должно быть, и есть хребет, сквозь который Бадарма прорывается на встречу с Ангарой.
Знающие люди не зря советовали нам причалить, заслышав шум впереди. А вдруг там воронка, и вся река уходит под землю? Бывает.
Берегом идём на разведку и сразу за поворотом видим источник шума. Упавшая лиственница перегородила реку и всеми сучьями «расчёсывает» её на множество шуршащих прядей. Немножко лучше, чем воронка, но всё-таки приятного мало.
– А если бы не сходили, не проверили… – Коля озвучивает главный вопрос, повисший в воздухе.
– Все наши радости закончились бы как раз в этом месте, –отвечаю с видом знатока, хотя знатоки здесь не требуются.
– Как?
– Очень просто. Причалить здесь мы бы не успели. Видишь, какое сильное течение? Оно бы затянуло нас под дерево легко, как яичную скорлупу. Мы бы конечно замахали ручонками, ухватились за сучья и как-нибудь выкарабкались на берег. А плот вместе с нашими рюкзаками – всё, тю-тю! Прощай, любовь! Вынырнул бы подальше, на другом берегу – ищи, свищи, догоняй его. Или разлетелся бы в щепки…
– И пришлось бы топать нам пешочком.
– Да, пешочком по кочкам. Без топора, без продуктов… Только до дороги тридцать кэмэ.
Ну, ладно. Прослезились по несостоявшемуся крушению, теперь – за дело. Обносим вещи по берегу. Сначала рюкзаки и греби, затем плот. Намокший, он оказался куда тяжелее. С трудом тащим вдвоём.
– Да какой же он надувной? – возмущается Коля, – да вы ж его водой накачали, пока я трошки спав.
Дальше хода нет, начинаются отвесные скалы. Грохот давит на уши, кажется, что дрожат даже камни. Налегке вылезаем наверх и смотрим в лицо порогу. М-да… не назвал бы это лицо приветливым.