Бадарма
Шрифт:
Заработки, вырученные от продажи сувениров, тоже не приносили утешения. Сегодня самый неудачный день.
Короче, сижу, зябну в пальто и шапке, жую и думаю, что всё заработанное сегодня легко отдал бы за кружку горячего чая. Эх, как бы славно было сделать несколько хороших глотков! Ощутить, как побежало тепло по всему телу…
И в этот момент стук в дверь. Заходит какая-то женщина, в темноте не видно лица, голос незнакомый.
– Вот горячего чаю вам принесла. Возьмите.
Она поставила на стол литровый термос, но затем различила мой пустующий чайник, открыла
Я окаменел, онемел и не верил своим глазам – в жизни такого не бывает. Только в снах и сказках.
– Пейте на здоровье. А то вам тут… Она стала искать подходящее слово, но не нашла, слишком многое надо было в него втиснуть. Пожала плечами, – а то вам тут холодно.
Постояла несколько секунд и вышла.
От неожиданности я обалдел настолько, что только успел пробормотать что-то благодарственное и даже не удосужился выйти следом и спросить, кто эта женщина, где живёт. Как она узнала, что я прозябаю в таком положении? И знает ли меня вообще? Увы, она ушла, а вопросы возникли много позже. До сих пор не могу себе этого простить.
Потом до меня дошло, что у неё самой тоже нет света в квартире и тоже нет отопления – она наверняка жила где-то рядом. И, конечно, есть дети, муж, немолодые родители. Есть, о ком позаботиться.
Зачем ей было отрывать себя от семьи, тратить время, выручать чужого малознакомого человека? Необходимостью это не назовешь. Тут что-то другое.
Нашёлся лишь один вразумительный ответ. Бескорыстие, на какое способна только женщина, её любовь, не знающая ни меры, ни границ, не просящая награды, но зовущая приютить хромого щенка, поднять упавшего птенца, не наступить на ползущего по дороге червяка… Женщина, мать – прародительница всего живого, врождённым инстинктом она чувствует, что любить, помогать, спасать живое – её предназначение.
…Тем временем мужчина, чьё предназначение пока не вполне понятно, пытается удержать катамаран на быстрой воде, но понимает, что бороться с усталостью уже глупо – она побеждает.
Много раз встряхивал головой, кусал пальцы и губы, бил себя по щекам, но помогает плохо. Этак ведь можно всю физиономию синяками покрыть. Или с трясущейся головой на работу явиться. Не поймут. Надо менять тактику, не могу уже. Всё.
На Востоке показался краешек солнца, сразу грянул оркестр из птичьих голосов. Они у себя дома – радуются.
С воды мне видно петляющую вдоль берега дорогу. Соображаю окончательно, что разумней будет остаток пути пройти пешком. Надёжней и без риска добраться до дома. Толкаюсь шестом к берегу.
Всё. Вздох облегчения – стою на земле. Даже не улыбаюсь – сил нет. Земля твёрдая, но почему-то шатается. Ноги подгибаются. Лучше сесть. Нет, лечь и отдохнуть несколько минут. Обязательно с открытыми глазами. Наплевать глазам на мои обязательства – они сразу закрываются. Нет, так дело не пойдёт. Поворачиваюсь набок, утыкаюсь лбом во влажную землю, встаю на четвереньки.
Спускаюсь к реке. Пригоршни холодной воды приводят меня в чувство. Вперёд!
Катамаран спрятан в кустах. Примета – упавшая берёза. Мокрый рюкзак тоже остаётся здесь, он слишком тяжёлый. Там спальник – жалко, но выхода нет – не дойду. Потом можно забрать.
Пару километров прохожу со скоростью, которую с натяжкой можно назвать приемлемой. Потом начинаются чудеса. Вот, к примеру, такое. Намечаю, что надо дойти до во-он того камня на повороте. Цель вполне ясная и дорога к ней ведёт почти прямая и почти проезжая. С буграми, ямами и лужами – всё, как положено на нормальной дороге.
Ну-ка, парадным чеканным шагом ррэз-две, рэз-две… Нет-нет, не туда… И не сюда… Как-то нечётко чеканится. В сторону уводит.
Под ногами уже не дорога. Опять течёт река. Кажется, опять сел на камень, потому что ноги полощутся в воде. Но я хорошо помню, что шёл по дороге к камню. Встряхиваю головой, обнаруживаю себя в луже. Такое в мои планы не входило. Но вошло само собой.
Помнится, ехали ночью с водителем-дальнобойщиком. Дорога прямая, хорошая – асфальт. Видим – движется навстречу странная процессия. Впереди грузовик с включенными фарами, но рыскает из стороны в сторону, будто не видит дороги. С полдесятка машин за ним, никто не решается обогнать, хотя едет он довольно тихо.
– Заснул. Едет на «автопилоте», – говорит мой водитель и тоже съезжает с дороги в кювет. На всякий случай.
Очень похоже двигаюсь и я. В полуавтоматическом режиме: временами двигаюсь сам, держу направление на очередной камень, куст или дерево, потом срабатывает некая автоматика и ведёт меня как лунатика по карнизу.
Несколько раз падал, однажды очнулся стоящим на четвереньках в грязи, освежал лицо холодной водой из луж, скорее похожей на глинистый раствор, но всё-таки доплёлся до дома. Держась двумя руками за перила, вытянул себя на третий этаж. Оставшихся сил хватило ровно на то, чтобы стянуть влажную одежду и рухнуть на кровать.
Было около десяти утра, в редакционном общежитии – никого, все ушли на работу, никто ещё не мог знать о моём возвращении с Бадармы.
Поэтому я сначала решил, что нависшее надо мной лицо начальства попросту приснилось. Любое может присниться после таких похождений. Глаза сами захлопнулись, я стал проваливаться в сон, но чьи-то руки затрясли меня как грушу. Начальственный голос грохотал, сыпал градом и метал молнии.
Вернулся в реальность, снова вижу над собой слегка искажённое лицо ответственного секретаря газеты. Расшумелся он изрядно, требует объяснить, почему вверенный ему литсотрудник не явился на работу да ещё и дрыхнет, нахал, в такое позднее время.
Для внятных объяснений я ещё не созрел, сил не набрал. Вместо этого неплохо получается мычание. Но ответсек добивается чего-то другого. Это он зря. В ближайший час не добьётся.
Ответсек перестал трясти полумёртвое тело, всё понял. Грамотный человек, недаром из газеты.
Ещё через пару часов кому-то опять приспичило моё пробуждение. Оказалось двое гонцов с электроподстанции, где работает Геля. Этим сумел растолковать, что их пропажа жива-здорова, но к трудовой деятельности будет готова не скоро. В лучшем случае – завтра.