Бадарма
Шрифт:
Всем хотелось взглянуть на чудо. Но как дойти, если нет тропы? Не раз и не два случалось, что целые группы смельчаков рано утром уходили из города и, отшагав десяток часов, приходили в никуда. Промахивались. Забирали влево или вправо, так и не увидев Столбов, с трудом выбирались назад, к Ангаре.
И вот мы, называвшие себя птичьим именем «Глухари», решили сделать доброе дело – нанести засечки на деревья, протоптать и расчистить тропу. Пусть пользуются все.
Около десятка добровольцев примкнули из других групп, получился внушительный отряд из тридцати человек – горы
Про Наталью надо бы сказать особо. Личность она выдающаяся, с какой стороны ни глянешь. Вот она идёт впереди, ноги ставит твёрдо даже в снежной каше, и никого за ней не видно.
Вообще-то зовут её Наташей. Но не клеится к ней, хоть убейте, не лепится Наташа Ростова, героиня «Войны и Мира», существо скорее эфемерное, чем реальное. Наша Наташа, поверьте, гораздо более осязаемая фигура. Заметная – это уж точно.
Высокая, статная, оформленная всеми формами, очень даже, но не толстуха при этом. Просто крепкая дивчина. Такая как врежет оплеуху – так и завьёшься винтом и в угол отлетишь. Какая она после этого «Наташа»? Не шутите, ребятки! Наталья, самая что ни есть Наталья.
Характер тоже подходящий. Каждой бочке затычка. Любого за пояс заткнёт, на пятую точку посадит.
Туристский футбол – занятие само по себе зрелищное. Ни с каким телевизионным шоу не сравнишь. Всё потому, что соперники связываются трёхметровыми верёвками попарно. Он и она. Пять пар пытаются забить мяч. Представляете, что творится? Рёв, хохот, крики летят до небес. Но это ещё что! Если на поле появилась Наталья, то наступал полный и окончательный, как бы приличней выразиться, – пусть будет «конец». Грохотали даже окрестные горы.
Её знали как восходящую футбольную звезду, боялись и старались поскорее свалить. Сваливали. Но простым дуром Наталью тоже не возьмёшь. Падая, она успевала зацепить кого-то крепкой пятернёй, ещё одного хватала за штанину (и стягивала, если не падал), третьего сбивала подножкой. Противники падали. Куча мала!
– Ой! Ай! И-и-и!
– Ах ты, тля! За что ты меня хватаешь?
Кому-то ногу придавили, на кого-то сели, кто-то заходится хохотом от щекотки. Зрители смеются до слёз. Даже про мяч забыли. А тем временем из кучи выбирается Наталья, дотягивается до мяча и вколачивает его, как гвоздь, в пустые ворота.
Ну, вот уже подходим – развалины зимовья. Привал на обед. Обсушиться уже не получится, время уходит.
Саша Микушин, наш главный Глухарь, оказался прав, как пророк. Вымокли. И как не вымокнешь, если снег. Всемирное царствие снега! Мало того, что на рюкзаках растут белые сугробики, так он ещё и под штормовку залез, на плечах тает, в сапогах хлюпает и за воротник уже просочился. И безостановочно сыпет, сыпет и сыпет с серого неба.
После обеда народ маленько подраскис. Но впереди нас ждут Столбы. Раскисать хочется, но не получится, надо собраться в кулак. Ударить кулаком по бездорожью и прорубить народную тропу, которая никогда не зарастёт. Такой серьёзный размах.
Подошёл Саша. Маленький, но крепенький. Боровичок. Или румяный колобок – лицо совершенно круглое, уши большие, всегда улыбается. Глянешь – и сам улыбнёшься. Но внешность обманчива. Добродушный кругленький человечек – мудрый и ответственный руководитель, альпинист первого разряда, покорявший вершины Кавказа и Памира, таёжник и бывалый походник.
Непривычно серьёзный Саша посмотрел в глаза и тихо спросил:
– Готов?
Пожимаю плечами, отвечаю как правильный пионер:
– Готов к труду и обороне.
– Ну, смотри. Будет тебе и труд и оборона. Становись вперёд, стреляй. Не промахнись. Вся страна на тебя смотрит.
Выхожу вперёд с холодком в груди. Страшновато. Страна смотрит… Но риск – благородное дело. Была не была!
Азимут известен, 122 градуса. Стреляю компасом во-о-н на то дерево. Или на это… Нет, на то, с раздвоенной верхушкой, оно заметнее.
Короткая перебежка к дереву, стреляю дальше. Ребята расчищают кустарник, Саша взмахивает топором – есть первая зарубка на дереве. Есть начало тропы! Первая, она и есть первая, должна быть хорошо заметна издали, и потому сосна выбрана не случайно. Свежая затесь светится, как солнышко, на тёмно-бурой коре. Метров через двадцать белеет следующее солнышко. Потом ещё, ещё…
Пробиваться нам не далеко, но и не близко – что-то около семи километров. А если не получится? Об этом лучше не думать. Надо дойти.
Сказочно–красиво, когда сверху вальсируют крупные снежинки. Но есть мелкая неприятность – лес просматривается плохо. Уже через двадцать шагов ориентиры сливаются, деревья неразличимы сквозь белые нити, кажутся сплошной серой стеной. Я стараюсь идти прямо, но чувствую, что рядом идёт какая-то гаденькая неуверенность. Иногда теряюсь, но вовремя спохватываюсь, замечаю оплошность.
Удобнее брать азимут на человека. Его можно попросить остановиться, отойти левее или пройти дальше. И уговоришь его скорее, чем дерево.
Сначала мне показалось, что лучше всех на эту роль подойдёт двухметровый человек по кличке Коля Маленький. И в самом деле оказалось удобней – Маленький маячил даже издали, как верстовой столб в поле. Но дело продвигалось медленно. Девчонки напирали сзади, роптали.
– Мужики, давайте поживей! Мы мёрзнем.
Самая маленькая, но языкастая, бойкая Аллочка выступала громче других. Стыдила:
– Эй вы, Пат и Паташонок, вы что – уснули там? Мы зачем вас кормили? И утром и вечером кормили. Так мы до утра не дойдём. Замёрзнем, снежными бабами станем. Вам такие нужны?
Похоже, между прочим, на правду. Оба мы с Маленьким приторможенные слегка. Я долго примеряюсь, то на компас смотрю, то в Колю вглядываюсь, магнитную стрелку поправляю… Боюсь ошибиться.
– Коля, давай правей маленько.
– Чего?
– Правей, говорю!
– А-а-а… Сейчас.
Шаги у Маленького непомерно велики. Шаг ступил – почти на градус «ушел». Надо возвращать назад.