Багатур
Шрифт:
— Я внутрях измученный!
— Иди ты! Мученик нашёлси…
Переругиваясь, перешучиваясь, вся троица покинула земли монастырские и поскакала натоптанной дорожкой к Киеву. На колокольне Софии загудел, заговорил благовест — ударил трижды, разнёс над городом медленные, протяжные звоны и заколотил неспешно, размеренно, призывая на службу.
Ночь, опустившаяся на Киев, была столь тепла и духовита, что запираться в дворцовых стенах казалось глупостью и потерей. Но — долг превыше всего.
Луна заливала коридор ярким холодным пыланием — свинцовые рамы были распахнуты настежь, запуская ветерок в княжеские палаты, Тишина стояла такая, что Олег слышал даже шарканье ночной стражи.
Неторопливо пройдясь по коридору, Сухов развернулся — и увидел человека в просторном чёрном плаще с капюшоном. Человек прихрамывал при ходьбе, шагая уверенно, без опаски. Олег похолодел, окликнул придавленно:
— Эй!
«Чёрный» спокойно развернулся.
— Бэрхэ-сэчен… — глухо проговорил Сухов. — Верно говорят: дерьмо не тонет!
Бэрхэ-сэчен оскалился в кривой усмешке.
— А, багатур… — сказал он небрежно. Не отводя глаз, добавил: — Не цапай меч. Не смерть несу твоему князю, а весть. Я — посол.
Неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, но тут из Золотой палаты — тронного зала — выглянул Ярослав Всеволодович, одетый и трезвый.
— Это ко мне, воевода, — резко сказал великий князь.
— Княже, этот человек…
— Мне ведомо, кто он! Проследи, чтоб никто не мешал нам.
— Да, княже.
Бэрхэ-сэчен скрылся в палате, а Олег, не мешкая, прошёл в конец коридора и по маленькой, неприметной лестничке поднялся к низенькой двери, обитой железом. Осторожно отворив её, он вышел под потолок тронного зала, на один уровень с массивными деревянными стропилами, поддерживавшими тяжёлую каменную крышу. В четырёх саженях ниже стоял престол с роскошным золочёным креслом, а прямо из-под ног Олега уходила мощная средняя балка, протянувшаяся во всю длину Золотой палаты. Через каждую сажень её пересекали поперечины, опиравшиеся концами на боковые стены. Все балки и стропила покрывала искусная резьба.
Балансируя, Сухов продвинулся по центральной балке до того места, откуда свисало паникадило, похожее на тележное колесо, утыканное огарками восковых свечей — слава богу, потушенных.
Олег осторожно присел, замирая, и разглядел внизу двоих — русского князя и монгольского нойона.
— Говори, — сухо сказал Ярослав Всеволодович.
Бэрхэ-сэчен поклонился и торжественно провозгласил:
— Великим ханом Белой Орды [80] Бату, сыном Джучи и внуком Потрясателя Вселенной, [81] послан я к тебе, великий князь киевский!
80
Обычно хана Батыя относят к Золотой Орде, но это спорный вопрос. Джучи, старшему сыну Чингисхана и отцу Батыя, достались в удел западные земли — Ак-Орда, Белая (или священная) Орда. Ему же были пожалованы ещё не завоёванные земли на западе. Возможно, в названии Ак-Орды заложены мистические положения китайской философии, согласно которой запад являлся священной стороной света, отмеченной белым цветом.
81
Монголы опасались прогневить тень Чингисхана, поэтому не упоминали имя его всуе, называя то Потрясателем Вселенной, то Священным Воителем. Чингиз или Чагониз — так его называли русские, а вообще-то хан был Тенгизом.
Князь молча выслушал нойона, поднялся по ступенькам к трону и уселся. Так же, ни слова не говоря, он протянул руку в приглашающем жесте: присаживайся, дескать.
Бэрхэ-сэчен замешкался, собираясь устроиться прямо на толстом ковре, но передумал — сел на лавку из золочёного морёного дуба.
— Слушаю тебя, посол, — гулко прозвучал голос Ярослава Всеволодовича.
Посол помолчал, словно раздумывая, с чего ему начать, и заговорил с чувством:
— Две зимы назад на далёкой реке Онон собрался совет-курултай, на котором монгольские ханы приняли решение идти в большой поход на запад — на булгар, на Русь, на Европу — «до последнего моря». Сами Чингизиды, прямые потомки Священного Воителя, выразили своё желание воевать, в бой идти за славой и добычей, во исполнение завета Потрясателя Вселенной…
— Потрясателя? — перебил посла Ярослав Всеволодович. — Уж не Чагониза ли ты имеешь в виду?
— Его, князь, — поклонился Бэрхэ-сэчен. — Великое почтение не позволяет мне произносить многославное и грозное имя.
Окрепшим голосом он продолжил:
— Семь туменов вышли в поход. Тумен — это тьма по-вашему, десять тысяч воинов. Поход возглавили Бату, Орду, Шейбани и Тангут, чьим отцом был Джучи, старший сын Тэмучина; [82] возглавил и наследник Джагатая, второго сына Священного Воителя, храбрый Хайдар, и внук Чингизида, Бури. Угедэй, третий сын Тэмучина, ставший силою Вечного Неба Далай-ханом всего великого народа, послал в поход Гуюка и Кадана. Меньшой сын, Толуй, отправил Мункэ и Бучека, а самый младший отпрыск Потрясателя Вселенной, Кюлькан, лично участвует в походе.
82
Тэмучин, сын Есугея, — имя того, кого позже стали титуловать как Чингисхана.
Ведёт тумены Субэдэй-багатур, полководец бесстрашный и мудрый, не познавший ни одного поражения, но завоевавший полмира. Это он, Субэдэй, опустошил земли булгар той осенью, убивая толпы народу, сжигая города Биляр, Кернек, Жукотин, Сувар… О, это была славная война! Биляр размерами своими превосходил Киев, имея шесть рядов оборонительных валов, а монголы взяли его приступом, и нету более града сего! Я сам верно и преданно служу хану в тумене славного подвигами Бурундая, молодого, но отмеченного богом войны Сульдэ. Я — тысяцкий, и говорю лишь о том, что видели мои глаза!
Великий князь киевский сидел, оцепенев.
— Эва как… — разлепил он губы. — Ты что ж, послан застращать меня?
Бэрхэ-сэчен поклонился и сказал ровным голосом:
— Великий Бату-хан желает найти в тебе, коназ, союзника.
Ярослав Всеволодович сразу ожил, закаменевшее лицо его разгладилось.
— Булгары твердят, — бодро сказал он, — что Батыга Джучиевич надо всеми князьями князь, что он владыка всех владык, а деду его, Чагонизу, будто бы покорился весь мир. Правду бают али брешут?
— Священный Воитель распространил свою власть над Китаем и Персией, Хорезмом и Самаркандом, над дикими краями Сибири и степями Дашт-и-Кипчак. Вся Русь, от Рязани до Новгорода и от Киева до Владимира, будет выглядеть как заплата на кафтане, не покрывая и десятой доли монгольских владений… [83]
Ярослав Всеволодович поднял руку и сказал нетерпеливо:
— Будем считать, что я уже устрашился и преисполнился почтения. Чего же хочет от меня Батый? Чего ждёт?
83
Монголы представляли себе Землю подобной разостланному халату, окружённому беспредельным морем.
— Покорности, — ровным голосом ответил Бэрхэ-сэчен.
— Покорности?! — вскричал великий князь.
— И верности, — хладнокровно договорил монгол.
Ярослав Всеволодович растерялся даже.
— Да в своём ли ты уме, посол? — тихо прозвучал его голос.
— Коназ! — с напором сказал Бэрхэ-сэчен. — Сила грозная и несокрушимая идёт из степи! Никому не дано оказать сопротивление Орде, а все те, кто пытался это совершить, обратились в прах! Вся Русь покорится власти и мощи Бату-хана, ляжет у ног великого, как покорная наложница. И не останется более ни одного самовластного правителя ни в Киеве, ни во Владимире, нигде! Бату-хан принесёт на Русь новый порядок — ни один коназ не займёт свой престол без позволения Орды. Править будут те, кто получит из рук хана ярлык на княжение. И ты, коназ, можешь стать первым, кто обретёт право на власть! Бату-хан хочет, чтобы ты стал великим коназом владимирским.