Багажная квитанция №666
Шрифт:
В стекло заднего вида Петер видел, как Козлиная Бородка и Джо Луис бросились к своему черному лимузину и стали преследовать их. Но постепенно лимузин становился все меньше и меньше…
У сортировочной станции дорогу "кадиллаку" перерезал грузовик пивоварни. Джимми нажал на сирену. Но грузовику нужно было время, чтобы развернуться. Он подал назад, потом проехал вперед, снова подал назад и только потом отъехал в сторону, освобождая проезжую часть.
Джимми снова дал газ и помчался. Как говорится, в последний момент, потому что черный лимузин уже почти догнал их. Он был так близко, что заполнял собой все зеркало
— Быстрее, Джимми! — кричал Петер.
Оба автомобиля мчались теперь к центру города с разрывом метров в тридцать.
Конечно, Джимми был не в курсе всей истории, но в основном понял, что стоит на карте. Во всяком случае, Петер сумел объяснить ему, что в чемодане на заднем сиденье полно "money" [40] и что два типа в черном лимузине готовы на все, чтобы захватить эти самые "money".
А больше и сам Петер не знал ничего. Одно было несомненно: в "Атлантике" что-то не сработало, и план пошел вкривь и вкось.
40
денег (англ.).
Автомобиль Оуверсизов промчался под эстакадой и свернул на Изештрассе. Черный лимузин *не отставал.
"Теперь важно избежать светофоров, — подумал Петер. — Если эти мошенники нас настигнут, я ничего не гарантирую. Разве что где-нибудь стоит наготове оперотряд. Один полицейский-регулировщик нам не поможет! Пока он сообразит, в чем дело, может оказаться слишком поздно! Эти типы сейчас способны на все, и кто знает, вполне возможно, у них есть с собой пистолеты! От них всего можно ждать. И если они до сих пор не начали стрелять нам по колесам, то только потому, что не хотят привлекать к себе внимания".
В районе высотных домов "кадиллак" чуть не зацепил правым передним крылом какого-то велосипедиста, а перед самой плотиной, у вокзала, Джимми просвистел под носом у трамвая так, что расстояние между ними измерялось толщиной спички.
Вдруг показалось, что лимузин отстал, но он тут же вынырнул снова: просто автобус номер 22 на две-три секунды закрыл им обзор.
Петер попросил Джимми повернуть налево, к управлению уголовной полиции на Штернплац. Вдруг там ворота открыты? Тогда достаточно въехать во двор. Вдруг, если повезет, там как раз идут занятия дежурных полицейских? К сожалению, надежды не сбылись. Оуверсизовский автомобиль трижды объехал вокруг Главного полицейского управления. Ворота были закрыты, никаких занятий на свежем воздухе не происходило. Вокруг не было ни единого человека в полицейской форме, ни одного постового!
И то, что Джимми с Петером, как на карусели, ездили вокруг здания полиции, нисколько не смущало пассажиров черного лимузина, которые не отставали ни на шаг.
Может, просто затормозить у главного входа и как можно быстрее вбежать в здание? А вдруг заест дверцу, или сразу не откроют; ли там окажется только машинистка или старый швейцар, который из-за подагры не сразу сможет подняться со стула?.. Петер был в полной растерянности. Если бы хоть где-нибудь шел футбольный матч и он мог бы просто въехать в толпу, валящую со стадиона! "Держи вора!" — крикнул бы он, и все было бы в порядке.
— Куда? — в очередной раз спросил Джимми. Он уже в пятый раз объезжал
— Направо! — сказал Петер и включил мигал — С таким же успехом он мог сказать: "Налево!" Тут его взгляд упал на плакат, желтый, как лимон, эти плакаты висели в городе повсюду, на ярко-желтом фоне горели красные буквы: "Машинное масло фирмы "Шелл" на летний сезон!"
Петер видел их сотни раз и не обращал на них внимания. Так же, как на рекламу дамских чулок ли крема для бритья. Эти вещи ему были не нужны — ни крем для бритья, ни дамские чулки, ни машинное масло. Но сейчас дело было не в этом: на летний сезон, на зимний сезон — какая разница?
Лимонно-желтый плакат означал сейчас для Петера нечто совершенно иное, плакат этот подобно свету волшебной лампы осветил все мысли Петера. Он внезапно выпрямился, автоматически приложив палец к носу. Он думал. Всего две-три секунды. И посмотрел на часы.
— Куда? — снова спросил Джимми.
Обогнав два грузовика с бананами, они подкатили к перекрестку.
— Налево! — молниеносно отреагировал Петер, Он вдруг понял, куда надо ехать.
ЧАСЫ СТАВЯТ ЖИРНУЮ ТОЧКУ В РАЗМЫШЛЕНИЯХ ФРЕНСИСА
— Что было дальше? — спросил комиссар Лукас. Он расхаживал по квартире Пфанротов, заложив руки за спину и мрачно попыхивая сигарой.
Оба инспектора стояли у двери.
Потом они уехали, — выпалили фрау Пфанрот и фрау Зауэрбир одновременно.
То есть остробородый, Петер и чемодан? — переспросил Френсис. Он хотел все знать точно.
Чемодан нес сам Петер, — объяснил Винкельман. — Сейчас вы поймете, что это очень важное обстоятельство…
Но сначала он написал в своем блокноте, где его можно будет найти!
Фрау Пфанрот вытащила носовой платок. Глаза ее были мокры от слез.
— Они должны были ехать в Главное полицейское управление, а этот мужчина с седой бородкой даже продиктовал номер комнаты.
Умрешь со смеху! — сказал комиссар Лукас, выпуская облако дыма. И добавил: — А дальше?
О том, что там было на лестничной клетке, мы, конечно, ничего не знаем, — сказал Винкельман. — Но когда они выходили из дому, я как раз подошел к окну, вот сюда. — Винкельман пересек комнату и показал, где именно он стоял.
Итак, оба выходят из дому. Что дальше? — Комиссар Лукас явно терял терпение.
Петер с чемоданом идет впереди, — продолжал Винкельман, — и направляется прямо к американской машине. Негр раздает малышам конфеты, вокруг него целый детский сад. Увидев Петера, он распахивает дверцу машины. Бородатый хватает Петера за плечо и пытается оттащить к черному лимузину. Во всяком случае, сверху это выглядело именно так.
А дальше? — снова спросил комиссар Лукас.
А дальше все стало разворачиваться очень быстро. Прямо за "кадиллаком" Петер вдруг начинает вертеться на месте, раскручивается, набирает скорость и ударяет бородатого чемоданом под колени. Тот падает ничком, Петер бежит к американской машине, бросает в нее чемодан, садится сам, и негр дает газ. Бородатый тут же подсаживается в черный лимузин, и они начинают преследовать "кадиллак". — Винкельман поиграл своей золотой цепочкой от карманных часов и закончил: — Больше мы ничего не знаем!