Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
Шрифт:
— А рисковать вы что — не собирались? Для таких облаков мне нужен крылатый Микеланджело. А что Нолан? Тоже испугался?
Она почти выкрикнула это имя. Нолан вскинул на нее глаза — и повернулся спиной. Освещение над Западной Лагуной уже сменилось: половину озера заволокло тусклым маревом.
Меня дернули за рукав: это Пти Мануэль уставился снизу хитрыми детскими глазами.
— Реймонд, а я могу! Дай я возьму планер.
— Мануэль, бога ради! Убьешься!
Но он уже проскочил между золочеными стульями. Леонора вздрогнула, когда он с той же бесцеремонностью
— Мисс Шанель! — Горбун смущенно улыбался. — Хотите, я для sac вырежу статую? Прямо сейчас, из большой тучи, а?
Она смотрела на него сверху вниз, не отвечая. Казалось, ее и отталкивает и дразнит простодушие карлика — он пожирал ее взглядом, нисколько не стесняясь всей сотни холодных глаз ее шлейфа.
Ван Эйк, хромая, брел от озера к вилле. Я догадывался, что Мануэль вступил в негласное соперничество с белокурым тевтоном.
Лицо Леоноры тронула гримаса.
— Майор Паркер, велите ему… Хотя нет! Поглядим, на что годен этот калека.
Облачная масса, клубившаяся над виллой подобно испарениям зловещего вулкана, подсвечивала ее лицо странными тусклыми отблесками.
Она вдруг просияла над Мануэлем своей ослепительной улыбкой:
— Ну, давай! Посмотрим, что ты вырежешь из грозы! В ее сверкающем драгоценностями лике, казалось, проступили очертания мертвой головы.
Под стеклянный хохот Леоноры Нолан перебежал террасу, павлиньи перья хрустнули под его каблуками. Но перехватить Мануэля мы не успели — ужаленный насмешкой госпожи, он с быстротой песчаного краба скользил по склону. А на веранде уже собирались зрители-…
Желто-оранжевый планер набрал высоту и поравнялся с тучей. В пятидесяти ярдах от ее мрачных извилин внезапный вихрь ударил машину, но Мануэль выровнялся и начал работу. Капли черного дождя сорвались к нашим ногам.
Вот появились очертания женского лица. Сатанинские глаза горели сквозными прорезами в туче, рот кривился темным пятном в шевелящейся облачной массе…
Нолан, уже подбегая к планеру, громко вскрикнул. Мануэля подхватил восходящий поток и вознес высоко над тучей. Борясь с обезумевшим воздухом, его планер устремился вниз и снова врезался в тучу. Ее гигантская масса вдруг разомкнулась, устремилась вперед как бы в чудовищном спазме и поглотила машину.
В молчании мы смотрели, как размочаленный планер крутило в чреве тучи. Обломки фюзеляжа разлетелись, пронзая расползающиеся контуры гигантского лица. Когда планер рухнул в воду, это лицо уже корчилось в агонии. Его перекрутило, рот оторвался, глаз лопнул, куски заворачивались в разные стороны… Новый шквал превратил их в ничто.
С ярко освещенного прожекторами неба все еще сыпались обломки планера.
Мы с Беатрисой Лэфферти объезжали озеро, искали тело Мануэля.
Зрители, ставшие свидетелями его смерти, потеряли вкус к представлению: общество поспешно разъезжалось. За несколько минут берег опустел. Леонора равнодушно глядела вслед отъезжающим, стоя рядом с Ван Эйком среди неубранных столов.
Беатриса, застыв у песчаной яхты, молчала. На
— Реймонд! — Беатриса обернулась к берегу. Тучи сгустились уже над всем озером, первые вспышки молний целили в холмы позади дома. В наэлектризованном воздухе вилла, казалось, утратила всю свою пышность. В полумиле от нас, спустив шевелящийся хобот к озеру, шел по долине смерч.
Грозовой вихрь качнул яхту. Беатриса крикнула:
— Реймонд! Там Нолан — летит в смерче!
Тогда только я различил чернокрылый планер, чертивший круги под чудовищным зонтом смерча. Нолан уверенно вел машину у самой воронки, не отставая от гиганта, словно рыбка-лоцман возле огромной акулы. Казалось, это он гонит торнадо на виллу Леоноры.
Через двадцать секунд смерч обрушился на здание, и я сразу потерял Нолана из виду. Вилла словно взорвалась, черный вихрь разбитых стульев и кирпичей вымахнул над крышей. Мы с Беатрисой бросились прочь от яхты и упали в какую-то яму. Когда смерч удалился, сливаясь с грозовым небом, черное марево еще висело над разгромленной виллой, и обломки порывались снова взлететь. Вокруг нас носились обрывки картин и перекрученные перья.
Только через полчаса мы осмелились подойти к тому, что совсем недавно было виллой. Веранда была завалена разбитой посудой и изломанными стульями. Я долго не мог найти Леонору. Ее лицо попадалось повсюду: картины с ее резким профилем валялись тут и там на мокрых камнях. Ее улыбка, кружась, слетела на меня откуда-то сверху и обернулась вокруг моей ноги.
Ее труп лежал среди разбитых столов у эстрады, облепленный окровавленным холстом. Лицо было все перекошено и разбито, как у того портрета, что Мануэль пытался вырезать в туче.
Ван Эйка мы нашли в клочьях навеса. Он повис в путанице проводов, захлестнутый за шею гирляндой лампочек. Провода чудом не оборвались, и лампочки расцвечивали бледное мертвое лицо разноцветными бликами.
Я склонился над перевернутым «Роллс-Ройсом», сжал плечи Беатрисы.
— А Нолана нет — не видно ни куска его планера.
— Несчастный… Реймонд, ведь это он привел сюда смерч! Он управлял им…
По мокрой веранде я вернулся к телу Леоноры и прикрыл его обрывками холстов — ее же растерзанными лицами.
Я увез Беатрису в студию Нолана, в пустыню у подножия Коралла D. Мы ничего больше не слышали о Нолане и никогда не поднимались в воздух. Слишком много воспоминаний несут облака…
Три месяца назад случайный проезжий, заметив ветшающие за студией планеры, остановился у Коралла D и зашел к нам. Он рассказал, что видел над Красным берегом планериста, вырезавшего из облаков гирлянды и детские лица. Как-то раз тот вырезал голову карлика.
Это, по-моему, как раз в духе Нолана, — так что, пожалуй, он вырвался тогда из объятий бури.