Бал был бел

Лукин Евгений Юрьевич

«В южной местности гористой…»

В южной местности гористой на краю пустыни длинной рассказали гитаристу про старинные руины. Рассказали — и гортанным мёртвым именем назвали. И ушёл он по барханам к серым контурам развалин. Брёл по зыби золотистой — просто так, из любопытства поглядеть и возвратиться. Поглядел — не возвратился. Он нашел меж серых склепов, где кончался мёртвый город оловянный серый слепок с человеческого горла. Там,

в толпе цветасто-тесной, там, за белой толщей праха, кто-то пел не просто песню, кто-то пел не просто правду. Значит, слово било в сердце, убивало, помыкало, коль одно осталось средство — ковшик жидкого металла. Но не знал палач усердный, запечатав глотку эту, что отлил в металле сером первый памятник поэту. Храмы — рухнули. И ныне равнодушно смотрят горы: что осталось от твердыни? Оловянный слепок с горла. От прославленной столицы — слиток серого металла. Было страшно возвратиться, страшно было взять гитару — и начать, как начинали до тебя, — отважно, скорбно, точно зная, что в финале — оловянный слепок с горла. 1982

«О величии идей…»

О величии идей говорить пока не будем. Просто жалко мне людей, что попали в лапы к людям. Как-нибудь в конце концов мы сведём концы с концами. А пока что жаль отцов арестованных отцами. Покривив печально рот, так и ходишь криворотым. Мол, хороший был народ, уничтоженный народом. 1989

Сюжет

Допустим, брошу. Белая горячка дня через два признает пораженье. Из нежно промываемых извилин уйдут кошмары скорбной чередой: пальба из танков, Горби, перестройка, культ личности, Октябрьское восстанье, потом — отмена крепостного права и, может быть, Крещение Руси… Но тут заголосит дверной звонок. Открою. И, сердито сдвинув брови, войдут четыре человека в штатском, захлопнут дверь, отрежут телефон и скажут: «Зверь! Ты о других подумал? Ну хоть о нас — плодах твоей горячки?» — и, с дребезгом поставив ящик водки, достанут чисто вымытый стакан. 1995

Песенка о варягах

Говорят, что варяги тоже были славяне: уходили в запои, залезали в долги; выражались коряво, да такими словами, что тряслись-прогибались в теремах потолки. Ну а мы-то не знали, кто такие варяги. Мы-то думали: немцы, культурный народ. Вмиг отучат от браги, уничтожат коряги и засыплют овраги у широких ворот. От корявых посадов — неприятный осадок. Вместо храма — с десяток суковатых полен. Проживи без варягов, если поле в корягах и под каждой корягой — нетрезвый словен! И явились варяги. Там такие ребята… За версту перегаром и мат-перемат! И от ихнего мата стало поле горбато и опасно прогнулись потолки в теремах… Говорят, что варяги тоже были славяне. И тогда говорили, и теперь говорят. И какой тут порядок, если поле — в корягах и под каждой корягой — нетрезвый варяг! 1987

«Полистаешь наугад…»

Полистаешь наугад — всё расстрелы да застенки. От Памира до Карпат нет невыщербленной стенки. Вот и думается мне: до чего же я ничтожен, если в этакой стране до сих пор не уничтожен? 1995

Из мемуаров о мятеже

В суровом достопамятном году удил я рыбу на кронштадтском льду. Всю леску перепутали, поганцы! До сей поры мормышку не найду! 2002

«Покончим с прошлым, господа…»

Покончим с прошлым, господа, — и православною державой, перекрестясь, пойдём туда, куда глядит орёл двуглавый! 2000

Луковки (1973–1991)

«Чего бы стоил этот мерный дождь…»

Чего бы стоил этот мерный дождь, когда бы ничего он не напомнил, когда бы ты прошедшим не наполнил апрельской ночью этот мерный дождь…

«В себе раба убил — и пойман был…»

В себе раба убил — и пойман был, что выглядит жестоко, но логично: ты человека нужного убил, а где убил — закону безразлично.

«Растратчика недавно замели…»

Растратчика недавно замели. Он крал одни железные рубли. И упекли, в нюансы не войдя. А он их — ради профиля вождя!

«Ликуйте! На Руси не то что встарь…»

Ликуйте! На Руси не то что встарь — не царь, но генеральный секретарь! На благо нам послал его Господь. Он — плоть народа. Крайняя. Но плоть.

«И грянет голос прадеда сквозь тьму…»

И грянет голос прадеда сквозь тьму: «А ты ходил на Врангеля босой?» «Нет, не ходил, — отвечу я ему. — А ты хоть раз стоял за колбасой?»

«Я бы тоже, как пижон…»

Я бы тоже, как пижон, погулял за рубежом, но с купюрой цвета беж не поедешь за рубеж.

Развивая Барто

Уронили Мишку на пол, оторвали Мишке лапу… Так и мы вот понемногу за ногой теряем ногу.

«Изобличать пороки века?..»

Изобличать пороки века? Простите. Выдохлось винцо. Срываешь маску с человека — а там такое же лицо.

Анатомия

У жены есть сердце, а у сердца — дверца, а у дверцы — ключик (только в дни получек).

«Апостол Пётр, спасаясь от креста…»

Апостол Пётр, спасаясь от креста, три раза отрекался от Христа. И всё же ты Петра не презирай — иначе он тебя не пустит в рай.

Диалектика

Послушен мировым законам и крупный люд, и мелкий атом. Пока платили — был Платоном. Как сократили — стал Сократом.