Балатонский гамбит
Шрифт:
— Да, то есть нет, — англичанин махнул у нее перед носом изящной рукой с маникюром. — Никаких возражений, госпожа офицер. Только…
— Только что?
— Только одна поправка. Не могли бы мы переговорить с вами с глазу на глаз? — он взглянул на Рашке.
— Хорошо, — Маренн пожала плечами. — Хельмут, оставьте нас, — приказала унтерштурмфюреру.
— Слушаюсь, — Рашке вышел.
— Присядьте, — англичанин вежливо указал на диван, даже как-то заискивающе улыбнулся.
— Зачем? — Маренн явно не была настроена любезничать с ним. — У нас долгий разговор?
— Не такой уж долгий, — англичанин как-то уж совсем фамильярно потянул ее за рукав. — Но знаете ли, леди Сэтерлэнд, как вам сказать? Приватный, одним словом.
— Я не леди, — она ответила довольно резко, — как бы мне ни льстило такое обращение, милорд. Я офицер войск СС и нахожусь при исполнении обязанностей.
Но все-таки села. Не рядом, как он хотел, а напротив. Закурила сигарету с ментолом.
— Я слушаю вас.
Еще не хватало, чтобы он трогал ее за коленки. А сэр был явно настроен не по-деловому, это она сразу почувствовала, можно сказать, настроен был даже игриво. В ее планы это вовсе не входило. Что так повлияло на англичанина, оставалось только догадываться. Вряд ли находясь в весьма комфортных условиях в нейтральной Швейцарии, он испытывал недостаток в женской ласке, или на него произвело впечатление, что официальным представителем рейхсфюрера оказалась женщина в весьма высоком звании? Или форма СС столь сексуальна, что сэру просто не терпится получить массу удовольствия от любовного приключения с истинной арийкой, как он думает. А потом прихвастнуть в своем кругу, мол, они не такие уж недоступные и не такие уж холодные, эти германские валькирии, женщины-воительницы. Но что-то ей подсказывало, что дело не совсем в ней. Даже вовсе не в ней. И она не ошиблась.
— Я бы хотел обсудить с вами, леди Сэтерлэнд, — он упорно продолжал называть ее так, — одно дельце.
Сэр как-то неуверенно заерзал на месте.
— Какое дельце? — Маренн взглянула на него с усмешкой. — Насчет чего?
— Насчет нашей поездки, так сказать, последовательности исполнения наших планов.
— Так-так? — Маренн насторожилась. — Вас что-то не устраивает? Почему вы не поставили нас в известность заранее? Приказ получен, и изменить что-то трудно. Начальники лагерей извещены, идет подготовка. В чем дело?
— Там в приказе, — сэр показал мягкой белой ручкой, украшенной перстнем с сапфиром, на папку, которую она положила на колени. — В самом конце указан лагерь Флоссенбург.
— Да, это так, — Маренн кивнула. — И что? Мы намереваемся отправиться туда, как только посетим все предыдущие. Это взрослый лагерь, тогда как первые четыре — детские. Между моим руководством и вашим была достигнута договоренность, что детей будут освобождать в первую очередь. Почему вы хотите изменить порядок?
— Видите ли, я ограничен транспортом, — сэр начал взволнованно потирать руки. — И мне хотелось бы сначала забрать узников из Флоссенбурга, а затем уж на оставшиеся места — из других лагерей.
— Это очень странно, — Маренн пристально посмотрела на него. — Забрать взрослых, а дети пусть остаются? Так? Могу я все-таки узнать причину?
— Леди Сэтерлэнд, причина сугубо личная, — англичанин смутился, щеки порозовели. — Мне неловко говорить об этом. Но я бы настоятельно просил вас пойти мне навстречу…
— У вас кто-то из родственников содержится в этом лагере? — стряхнув пепел с сигареты, Маренн внимательно посмотрела на него. — Жена? Братья? Сестры?
— Нет, что вы, — он неожиданно отмахнулся, как-то даже брезгливо, как будто ему показали дохлую мышь. Маренн это не понравилось. — Ни в коем случае. Если есть необходимость, — милорд придвинулся на край дивана и все-таки коснулся пальчиком коленки Маренн. Она резко отодвинулась, давая понять, что приставания придется попридержать для иных особ, во всяком случае, в меньших званиях. — Если есть необходимость, — повторил он, — я готов заплатить, — и полез в пиджак, явно собираясь достать бумажник. — В твердой валюте.
— В твердой валюте? Спасибо, — Маренн усмехнулась. — Но мне уже заплачено, тоже пока еще в твердой валюте. Мне заплачено жалование рейхсфюрером СС за то, что я выполняю его приказы, и ничего иного мне не требуется. Выньте руку из кармана, милорд, и послушайте, что я вам скажу.
Она наклонилась к нему.
— Я не имею права изменить приказ без согласования с группенфюрером Мюллером. Если вы изволите подождать, я доложу ему о вашем пожелании, и, если он сочтет это возможным, мы изменим маршрут следования.
— Но мне бы не хотелось, чтобы группенфюрер знал, — милорд вдруг побагровел, на лбу выступила испарина. Дрожащей рукой он промакнул лоб белоснежным платком. — Но в крайнем случае, если иначе невозможно, — неожиданно прытко он перескочил с дивана на диван и подсел к ней, — я могу посодействовать, чтобы вас лично, раз у вас муж был англичанином и есть дети, чтобы вас приняли у меня на родине должным образом. У меня есть связи. Ведь вы должны отдавать себе отчет, что Германия стоит на грани краха, все старшие и высшие чины СС будут казнены, это решено главами трех правительств…
— Вы мне угрожаете? Или желаете меня купить? — Маренн встала. — Напрасно. Я хочу знать, что там, в этом лагере Флоссенбург. И потому прошу подождать, пока я свяжусь с группенфюрером Мюллером. Оставайтесь здесь.
Потушив сигарету в пепельнице, она вышла из холла. Милорд закашлялся у нее за спиной.
— Нужна помощь, фрау? — Рашке спрыгнул с БТРа, увидев ее. — Почему мы тянем?
— Соедините меня с группенфюрером, Хельмут, — попросила она. — Тут что-то непонятное. Кстати, сколько у него машин, у этого милорда?
— Три фургона, фрау.
— Всего лишь три? — она приподняла бровь, прикидывая. — И это на пять лагерей? Маловато, вы не находите, Хельмут? Похоже, что, кроме Флоссенбурга, английский сэр больше никуда ехать не собирался. Очень любопытно.
— Группенфюрер Мюллер, — доложил связист.
Она взяла трубку.
— Генрих, я в Бернау, — произнесла, не тратя времени на приветствия. — И только что имела беседу с господином Кинли. Да, да, представителем английского Красного Креста. Что это за лагерь Флоссенбург, который значится в приказе пятым? Господин просто рвется навестить его и не желает ехать во все остальные. В чем дело? Я что-то не понимаю.
— Прямо рвется? — Мюллер рассмеялся. — Хорошенький эмиссар Красного Креста нам попался, медвежонок такой плюшевый, весь голубой, наверное. Нет?
— Что-что? — она догадалась. — А я-то думаю, что он так нарядился. Ах, вот оно что…
— Ты правильно понимаешь, — Мюллер подтвердил. — Во Флоссенбурге в основном гомосексуалисты. Твоему милорду не терпится присмотреть себе нового любовничка. Тьфу, противно даже. Он сам-то как из себя, ничего? Он у них за кого, за мальчика или за девочку? Я уж за всю службу насмотрелся на них, но даже как подумаю, тошнит.