Бальмонт
Шрифт:
С Вячеславом Ивановым у Бальмонта оставались близкие отношения. В январе 1912 года, собираясь послать ему «Зарево зорь», поэт писал Алексею Ремизову: «Я неизменно ценю и люблю его». В письме жене от 9 марта 1915 года он благодарит Вячеслава Иванова «за бесподобный, пленительный сонет», ему посвященный. Бальмонтовский венок сонетов «Адам» появился в журнале «Русская мысль» (1915. № 5) с посвящением Иванову. Так поэты поддерживали друг друга.
Между тем парижские друзья Бальмонта Александра Васильевна Гольштейн и Рене Гиль готовили ему свой подарок. Они и раньше популяризировали его творчество во Франции, а в 1915 году перевели его стихи на французский язык. Книга с их переводами вышла в свет в начале следующего года ( Balmont К.Quelques po`emes / Trad, du russe par A. de Holstein et Ren'e Ghil).
Война
Во Франции Бальмонт вел размеренный образ жизни, придерживался распорядка дня. Он просил Екатерину Алексеевну прислать ему русскую грамматику санскритского языка, книги по сравнительному языкознанию и другую литературу, много читал материалов по истории и естественным наукам, писал, переводил и с воодушевлением сообщал ей 9 марта 1915 года: «Решил спокойно, без колебаний и твердо никогда более <…> не пить никакого вина. Я за эти полгода вообще мало прикасался к вину, но теперь уже не прикасаюсь совершенно, я считаю это благословением».
В конце концов хлопоты Бальмонта об отъезде из Франции увенчались успехом: удалось достать билеты на норвежский пароход, отбывающий в середине мая по маршруту Лондон — Ньюкестль — Берген — Осло. Далее дорога открывалась на Петербург, который, из-за войны с немцами, стал именоваться на русский лад Петроградом. Поездка была небезопасной: незадолго до отплытия немцы потопили корабль-великан «Лузитания», а через несколько часов после отхода из Ньюкестля немецкая подводная лодка взорвала датский пароход.
Петроградская газета «Биржевые ведомости» 28 мая 1915 года в утреннем выпуске поместила беседу с Бальмонтом в гостинице «Северная» о его жизни и планах. В завершение Бальмонт сказал: «На чужбине я жил напряженной внутренней жизнью и за зиму написал новый том стихов. Я чувствовал себя сосредоточенным, как бы замкнутым в башне. Мои литературные знакомые находят, что этот том совершенно нов по построению. В прямом смысле война вошла сюда незначительными элементами <…>. Я назову книгу „Ясень. Видение Древа“. По значительности она мне кажется идущей за моей книгой „Будем как Солнце“. Личного стихотворения здесь нет ни одного».
В последних числах мая Бальмонт вместе с Еленой Цветковской, Миррой, Нюшей и Рондинелли вернулся в Москву. В первую очередь ему пришлось заняться здоровьем Елены: в дороге она сильно простудилась, очень ослабла. Поэт нашел хороших врачей и после лечения, в конце июня, снял для нее с дочерью и Рондинелли дачу в деревне близ Лесного городка по Брянской железной дороге, где неоднократно их навешал. Жить постоянно Елена стала в квартире матери, которая после смерти мужа переехала в Москву.
Сам Бальмонт поселился в Брюсовском переулке в доме свояченицы, Александры Алексеевны Андреевой. Приезжая в Москву, там всегда жила Екатерина Алексеевна, и он раньше часто останавливался, так как любил этот родительский дом жены. Александра Алексеевна, ее сестра, была гостеприимна, приветлива. Писательница, литературовед, переводчица, она была умной собеседницей, в ее богатой библиотеке поэт находил нужные ему книги.
В Москве Бальмонт возобновил встречи с Таировым, познакомился с Алисой Коонен, встречался с Мейерхольдом, которому еще из Парижа послал экземпляры переведенных пьес Калидасы. Всех их поэт увлекал идеей индийского театра, постановкой на сцене других пьес Калидасы. Мейерхольд предполагал поставить
С женой Бальмонт встретился не сразу после возвращения из Франции: ее в Москве не было. Они условились провести лето вместе в Ладыжине близ Тарусы, где Александра Андреевна Андреева сняла усадьбу маркизы М. Л. Кампанари. Большую часть лета и начало сентября Бальмонт работал и отдыхал там. Ему очень нравилось это место. «Меня совершенно опьянили лесные и луговые пространства, полные душистых желтых, красных, синих и белых цветов, — писал он Елене Цветковской 22 июля 1915 года после первой краткой поездки в Ладыжино. — Здесь волшебно хорошо. Синяя Ока, дали, чудесный сад, поля с колосьями выше человеческого роста».
В большом доме в Ладыжине, кроме Александры Алексеевны, Екатерины Алексеевны и Нины, часто гостили Татьяна Алексеевна Полиевктова, друзья Нины — Аня и Мария Полиевктовы, художник Лев Бруни (будущий муж Нины), художник Федор Константинов. Все лето пробыл в Ладыжине сын Бальмонта Николай, который воспитывался в семье Энгельгардтов вместе с детьми Ларисы Михайловны от второго брака. Бальмонт охотно общался с молодыми людьми, читал им стихи из будущей книги «Ясень», находил, что они их хорошо воспринимают. В Ладыжине он продолжал работать над структурой этой книги. «Я опять пленен „Ясенью“ очень, — сообщал он Елене Цветковской. — Какой выдержанный уровень всех настроений и выражения их».
С сыном поэт впервые встретился еще до Ладыжина — в ноябре 1913 года. Николаю в это время шел двадцать второй год. «Я счастлив, что тебя увидел, — писал Бальмонт сыну 19 ноября. — <…> Много раз за эти годы я вспоминал лик ребенка, думал, что юноша — уж вот. И я сомневался в нашей встрече, и я болел ею, — и ты подарил мне радость душевной красоты и полной душевной свободы». 23 июня 1915 года поэт сообщал Елене: «Коля на все лето остается со мной. Он, как всегда, весь — музыка <…>. Играл свои фантазии в манере Скрябина». Учился Николай на филологическом факультете и серьезно занимался музыкой — посещал музыкальные классы консерватории. Играл на пианино, сочинял музыку, писал стихи. Бальмонт был им очарован, помогал ему; когда переехал в Петроград — Коля жил с ним. Их отношения стали дружескими, поэт нередко называл сына «братишкой». Летом 1916 года Николай съездил в Шую, побывал на могилах бабушки и деда в селе Якиманна, в письме отцу он написал: «Я не обманулся, что мне нужно было увидеть Гумнищи. Я как-то лучше многое вижу и в себе, и в ином. Точно круг замкнулся, означив центр. Будто сразу защита и обязательство». Из писем поэта жене 1918 года можно узнать, что Николай какое-то время жил у отца в Москве, тогда же обнаружились признаки нервно-душевного расстройства сына, и он был отправлен на лечение в Иваново-Вознесенск. После некоторого улучшения самочувствия Николай Бальмонт переехал в Петроград, но приезжал погостить в Москву, а в 1920 году переселился окончательно. О последних годах жизни сына поэта почти ничего не известно. Правда, есть свидетельства о том, что в его судьбе принимала доброе участие Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт. В апреле 1926 года Екатерина Алексеевна известит Ларису Михайловну о «тихой христианской кончине» ее сына. Николай Бальмонт умер от туберкулеза, осложненного «душевной болезнью». К этому времени его отца давно не было в России.