Баловни судьбы
Шрифт:
— Видел его рожу?.. Нет, ты видел его рожу, когда до него дошло, что такими штуками нас не возьмешь?
Мы летели дальше по Драмменсвейен, нас трясло и качало, от веток, свисавших по обе стороны улицы из садов посольств и особняков, все, кроме нашей бешеной гонки, казалось чудным и прозрачным.
Мы приглушили приемник, чтобы лучше слышать патрульную машину, однако их что-то не было ни видно, ни слышно. Но мы понимали, что номер нашего «ситроена» уже сообщен всем патрулям в западной части города.
Задним умом каждый крепок, теперь легко говорить, что, если б мы бросили «ситроен» в каком-нибудь укромном дворе, смотались оттуда и несколько часов не попадались им на глаза, может, нам бы и удалось выпутаться из этого дела. Задним-то умом каждый
— Давай здесь вылезем и попробуем отвалить!
Но он крикнул, что боится, — мы давно окружены, это уж точно. Может, он и был прав. А может, просто одурел от скорости. Так или иначе, наш «ситроен» летел на четвертой скорости, и спидометр заполз за стокилометровую отметку. Колеса скользили на трамвайных рельсах, и нас заносило на поворотах. Легко вести машину, когда не боишься пешеходов, а обитатели посольств и особняков не шляются по улице в два часа ночи в понедельник, даже весной. Теперь по третьей программе передавали блюзы, тренькала гитара.
You can’t trust nobody
You might as well be alone
You can’t trust nobody
You might as well be alone[12]
— Как думаешь, ушли мы от них? — спросил я у Калле. — Думаешь, нам удастся оторваться, если мы и дальше будем так жать?
Я помню все, что он мне отвечал: надо, мол, уйти подальше, чтобы они не наступали нам на пятки, а потом бросить эту телегу и слинять. Но я помню не слова, а только их смысл, и совсем не помню его голоса. Даже если я стану на голову, скрещу в воздухе ноги и до посинения буду твердить «расслабься», мне все равно не вспомнить его голос.
Мы подлетели к перекрестку, откуда дорога сворачивала на Бюгдё. Вот где они приготовились нас сцапать! А мы-то думали, что самое худшее уже позади. Мы шли на скорости более ста километров, выжимая из мотора все, на что он был способен. На Улав-Кюррес-пласс мы уже снова хотели запеть. Маху мы дали, когда свернули влево на Е-18. Потому что тут, на перекрестке Бюгдё, нам был заготовлен тепленький прием: четыре патрульные машины крест-накрест перегородили всю проезжую часть улицы, дорога была перекрыта, и легавые как раз раскручивали какую-то штуковину — наверно, мат с шипами или что-нибудь в этом роде, уж не знаю, что именно. Увидев нас, они стали махать руками. Держали они себя победителями, видимо, не сомневались, что дело в шляпе.
У нас было три шанса: сдаться, повернуть назад или попытаться проскочить. Калле прямо взмок. Я понимал, что он прикидывает, как бы нам проскочить. Сам я помалкивал. Я-то был уверен, что нам крышка.
— А так не хочешь! — заорал Калле, и «ситроен» выскочил на тротуар у здания НЭББ[13], а потом резко рванул влево, на мост Бюгдё, легавые брызнули врассыпную. Покрышки аж взвизгнули, когда мы влетели на мост. Полицейские махали нам вслед с такими рожами, будто пытались остановить самого дьявола.
3
Мы с Калле не впервой были вместе на Бюгдё. У Калле есть дядька, он работает сторожем на лодочной пристани в Бестумкилене. Мы частенько к нему наведывались. Он учил нас разбираться в лодочных моторах, водил по просторному помещению, пахнущему краской и суриком, позволял лазать в рубки и машинные отделения. Дядьку зовут Сигурд Муен. Мчась по Бюгдёвейен, мы говорили о судах, которые покачивались у причалов.
— Возьмем сейчас какой-нибудь катер и смоемся, — засмеялся Калле. — Пусть хлопают зенками нам вслед. Возьмем катер и смоемся.
Мост Бюгдё мы проскочили на скорости семьдесят километров, саданувшись правым боком о бортик тротуара. Но это сошло, уж не знаю как, а сошло. Калле был классный водитель, практики
Никому ты вроде не нужен. Девать себя некуда. Чего мы только не творили в это время — и пили, и курили, и хулиганили. Все было. Ну ясно, и в полицию попадали, там нас избивали где-нибудь в задней комнате, а потом отпускали на все четыре стороны, потому что мы, видите ли, «малолетки». Тоже мне словечко — «малолетки». Чтобы понести наказание, ты, стало быть, малолетка, а когда тебя метелят три амбала, выходит, не малолетка, так, что ли? Несколько раз я попадал в районные участки, а один раз — в центральный. Так там было еще почище. Они взяли нас одного за другим, сперва меня, потом Калле. Когда я очухался после их обработки, оказалось, что бросили меня к алкашам. Калле там не было, только какие-то бродяги задавали храпака, да один молодой парень, он проснулся, когда я зашевелился. Я ему сказал, что сил нет как пить хочется, и спросил, где тут можно раздобыть воды. Но он ответил, что лучше не просить: если в этом ведении попросишь стакан воды, они возьмут и окатят из шланга всю камеру.
Словом, в тот раз мы близко познакомились с полицией. Я это говорю не к тому, чтобы оправдаться, — какие тут, черту, оправдания, если мы неслись по городу на скорости сто километров, вели себя, точно два очумелых фантомаса, помяли чужую машину и вообще рисковали сбить любого, кто попадется нам на пути. Я не собираюсь оправдываться. Глупость, она и есть глупость, в ту ночь мы совсем одурели от погони, от скорости, от напряжения, мы просто потеряли голову. Потеряли голову, это и дураку ясно. Но все-таки не забывай: у нас были причины стараться не попасть к ним в лапы. Мы знали, что по головке нас не погладят. Мы так думали: если раньше нас избивали за всякие драки, ссоры и сквернословие на станции метро в Вейтвете, то что же они сделают с нами теперь? Так что, понимаешь, кроме скорости, напряжения и всего прочего, мы еще просто-напросто струхнули. Честно признаюсь — струхнули. Я и на суде то же сказал, и сейчас не отпираюсь. Мы боялись за свою шкуру, боялись расправы, которая наверняка ждала нас в участке. Что значат по сравнению с этим страхом несколько вмятин на капоте новенького «ситроена» или превышение скорости! Говори что хочешь, но окажись ты в такой передряге, сам начнешь думать, как мы. Нарочно мы с Калле ничего не портили. Мы не из таких. На тех двух машинах, что мы угоняли покататься, не осталось ни царапинки. Покатались и вернули на место. Но тут нас засекли, и мы впали в панику. Тут мы попросту растерялись.
Мы неслись по Бюгдёвейен мимо полей, мимо Королевской усадьбы, мимо Музея народного искусства с полупустой стоянкой. Мимо Музея викингских кораблей, мимо садов, окружающих виллы, — неприступных, самодовольных садов с флагштоками, гаражами на несколько машин и чугунными воротами. И чем дальше мы ехали, тем верней попадали в их ловушку. Сирена и маячок преследовали нас по пятам, нам надо было как-то изловчиться и повернуть назад.
— Они так и будут гнать нас до самой воды! — сказал я.