Баловни судьбы
Шрифт:
Макс отошел в сторону и снова уступил ему место у телевизора.
— Конечно, Макс тут красиво говорил, но, черт возьми, речь-то идет о самом элементарном воровстве. А какой смысл воровать друг у друга? По-моему, надо попросить тех кретинов, которые портят мебель, завязать с этим, иначе мы сами заставим их.
— Вот это уже дело. А кретины хотят что-нибудь добавить? Вроде непохоже. Ну что, будем продолжать в том же духе?
Клэс пожал плечами. Подумаешь, несколько эре, пара сигарет...
— Не стоит. Если
— А если у тебя у самого нет? — крикнул кто-то. — Тогда что?
— Что ж, — Клэс широко взмахнул рукой, — разве нельзя установить такой порядок, чтобы мы часть карманных денег получали авансом? — Он обернулся к Максу. — Можно?
— Об этом мы еще потолкуем. По крайней мере установить такой порядок разумнее, чем продолжать портить мебель. Еще есть замечания по этому вопросу? Рольф?
— Когда нам прибавят денег на карманные расходы?
— Не имею ни малейшего представления. Спроси у наших политиков.
— После дождичка в четверг, — подхватил Бондо, и ребята снова прыснули.
— Так. — Макс поднял руку. — Хорошо, хорошо... Остается последний вопрос. — Он повернулся к Клэсу: — Ты как, сядешь на место или, может, останешься здесь?
— Пожалуй, останусь здесь, — ответил Клэс.
— Ну что ж, ладно. Вообще-то это, конечно, нарушение регламента, но я разрешаю тебе остаться, поскольку ты все равно не промолчишь. Речь пойдет о проигрывателе.
Настроение мгновенно изменилось, точно он произнес волшебное слово: веселое оживление уступило место настороженной подозрительности. Вдруг стало так тихо, что было слышно, как кто-то провел ногой по паласу, а Клэс переступил с ноги на ногу.
— Я не знаю, передали вам Клэс с Микаэлем содержание нашего разговора или нет, но на всякий случай коротко изложу суть дела. Как вам известно, существует уговор, по которому вы должны оплатить половину стоимости нового проигрывателя. Кое-кто из вас считает, что это не совсем справедливо, и ко мне обратились с просьбой отменить это решение. Мы, то есть учителя, обсудили этот вопрос на педсовете. И не пришли к единому мнению, поэтому старое решение остается в силе. Вот и все. Может, ты, Аннерс, сам объяснишь ребятам, почему ты против его отмены?
— Хорошо, — сказал он и подумал о том, что все-таки пришлось объясняться, как он, впрочем, и предполагал.
— Поскольку Клэс предпочитает стоять, я, пожалуй, буду говорить сидя, — начал он и по наступившей в комнате тишине и по тому, с каким видом Клэс облокотился на телевизор, понял, что поставил себя в невыгодное положение. Следовало выйти вперед и потребовать, чтобы Клэс убрался на место. Или сам Макс, прежде чем устроиться на одном из низких столиков у окна, должен был заставить Клэса сесть.
Он поднялся и стал за спинкой своего стула. Теперь, повернувшись в одну сторону, он мог обращаться к ребятам,
Он улыбнулся.
— Ну что ж, попробую по мере сил отстоять свою точку зрения, — начал он и тут же догадался, что так начинать не стоило. В их прищуренных взглядах он снова уловил ту же враждебность, как тогда, у стены. Он заметил, как Макс нахмурился, недовольный, что он никак не приступит к делу, а Йохан по обыкновению скривил губы в выжидательной, чуть насмешливой улыбке.
— Так вот, мне кажется, что отменять старое решение не следует, потому что... потому что это было бы неправильно. Вы должны понять, нельзя просто так ломать вещи и воображать, что все сойдет с рук.
Не то, конечно, не то хотел он сказать. Ведь в конце концов он вовсе не против, чтобы у них были эти распроклятые проигрыватели, какие угодно, с колонками и всякими причиндалами. Но речь-то ведь совсем о другом, ему хотелось объяснить, что куда важнее уважать друг друга и что люди, которым веришь и которых уважаешь, должны быть верны своему обещанию. Ведь учителя надеялись, что ребята сдержат свое слово, и только поэтому отнеслись к ним как к равным. Но, если долг будет прощен, они утратят право считаться взрослыми, которого сами так упорно добивались, и останутся просто маленькими детьми, капризно требующими своего лишь потому, что так легче всего.
— Понимаете? — спросил он и увидел, что сейчас они вообще не настроены что-либо понимать.
Он подумал, что было бы гораздо легче, если б они сейчас сидели в классе одни, он и семь-восемь ребят из его группы. Или если бы он был один на один с коллегами.
— У вас было все, чего вы хотели, — опять заговорил он, но крики ребят прервали его.
— То есть как? Что значит «все»?!
Макс поднял руку, и в комнате воцарилась тишина. Враждебная и настороженная.
Как же объяснить свою мысль? Как, не обидев, объяснить, что он о них думает?
«Вас задаривали всем, чем только возможно, — кричало в нем, — сладостями, билетами в кино, игрушками, велосипедами и мопедами, — взамен того, чего дать не могли. Вы чувствуете, что вас обманывали, но не можете понять зачем, и вам кажется, что сейчас вас обманывают снова».
— Конечно, — сказал он, — у вас всегда было множество всяких вещей, в материальном плане. Понимаете... ну, в общем, вещей. Вы поймете, если хорошенько подумаете, что у вас никогда не было в них недостатка. Ваши родители...