Бальзам на душу
Шрифт:
Трудно придумать занятие более скучное, чем ждать прибытия полиции, стоя глухой ночью в коридоре маленького отеля под надзором двадцатилетнего перепуганного парня, который при этом вооружен самым настоящим пистолетом с полной обоймой. Я-то была еще в выгодном положении по сравнению с остальными, потому что спала, не раздеваясь. Все прочие испытывали дополнительную неловкость, потому что находились, мягко говоря, в неглиже. Особенно страдали пожилые супруги, но никакие слова убеждения на молодого полицейского не действовали – он никому не хотел делать поблажек и не позволил ни одному человеку двинуться с места до тех пор, пока не
К счастью, оперативная группа в этот раз среагировала достаточно быстро. Нам пришлось маяться не более получаса. После этого прибывшие на место преступления полицейские позволили всем одеться, а затем собрали перепуганных людей в холле, тщательно прочесав все здание.
В холле мы просидели до утра под надзором двух полицейских, вооруженных автоматами. Дело принимало серьезный оборот. Еще через полчаса появился следователь из местной прокуратуры и почти одновременно с ним – начальник полиции Семен Карпенко, которого веселый Барабаш охарактеризовал нам как «зверюгу». В отель набилась куча казенного народу, во всех номерах шел обыск, а в номере, где жили немцы, тщательнейшим образом проводились следственные мероприятия. Злосчастный обрез увезли на экспертизу. К утру появился немец из отеля «Карпаты» – притихший и бледный. Он недолго пробыл в номере, где лежали тела его соотечественников, и вышел оттуда с помертвевшим лицом.
Наши, кстати, выглядели ничуть не лучше. На братьев Коробейниковых вообще было больно смотреть. Никто, конечно, не предлагал никому из нас осмотреть орудие убийства, и я совсем не была уверена, что обрез тот самый, но Андрей Никитич с Вампиром придерживались явно противоположного мнения. Думаю, все мысли о кладе в эти минуты начисто улетучились из их голов. Мысленно они уже примеряли на себя тюремные робы.
Самое неприятное, что ни я, ни Виктор не могли им помочь даже морально. В сложившейся ситуации нужно было следить за каждым своим словом, а лучше всего помалкивать. Теперь все зависело от хода следствия, от того, какие следы удалось обнаружить. Кстати, у всего персонала и постояльцев были взяты отпечатки пальцев.
Надо признаться, положение братьев, а вместе с ними и нас с Виктором было не особенно завидным. Оставшийся в живых немец видел братьев и знал их в лицо. У братьев имелся и мотив для убийства – конфликт с немцами и личная неприязнь на этой почве. Нас видели вместе водители… Хорошенько поразмыслив надо всем этим, я подумала, что положение наше на самом деле аховое. Все зависело от того, что найдет экспертиза на обрезе. Если это карабин братьев и на нем имеются отпечатки их пальцев… Дальше мне не хотелось даже думать.
Наконец нами занялся следователь. Это был усталый желчный субъект с ястребиным взглядом. Когда он смотрел на вас, сразу хотелось просить о снисхождении.
Ничего особенного, впрочем, он не спрашивал. С какими целями прибыли в Белку, в каких отношениях состояли с погибшими, имеете ли оружие, не слышали ли чего-то необычного этой ночью – довольно стандартный набор.
Не слишком придирались и к братьям, хотя те, даже на мой взгляд, выглядели крайне подозрительно. Видимо, следствие не собиралось форсировать события до результатов экспертизы.
Однако для всех постояльцев, как выяснилось чуть позже, в качестве меры пресечения была избрана подписка о невыезде. А наша хозяйка, так и не побывав на допросе, была отправлена в больницу с сердечным приступом. Похоже, в ее отсутствие заботу об отеле взял на себя пан Леопольд. Номер немцев был опечатан, казенные люди все разъехались, и мы наконец получили возможность передохнуть.
В первую очередь мне хотелось расспросить кое о чем братьев, но они заперлись в номере и не подавали никаких признаков жизни. Тогда я предложила Виктору на время забыть о неприятностях и пообедать. Мою идею активно поддержали профессор Куницкий и супружеская чета.
Но нас ожидал неприятный сюрприз. Ресторан оказался заперт на замок, а обедом даже и не пахло. Посланный на разведку Виктор, вернувшись, сообщил, что весь персонал разбежался, а пан Леопольд лежит в кабинете хозяйки мертвецки пьяный, и на неопределенное время о домашней кухне пани Шленской лучше забыть.
– Печально! – высказался по этому поводу Куницкий. – Откровенно говоря, не люблю обедать вне дома. Но такова реальность. Я вызываю такси и еду в город. Кто со мной?
Он был, как всегда, корректен, спокоен и элегантен. От него тонко пахло дорогим одеколоном, щеки были выбриты до блеска. Как будто и не было страшной бессонной ночи и двух трупов в соседнем номере. Он невозмутимо улыбался, глядя мне в глаза, и, кажется, нисколько не переживал по поводу случившегося. Когда я отказалась от приглашения, он огорчился гораздо больше.
– У меня совершенно пропал аппетит, – заявила я на его настойчивые просьбы разделить компанию. – Слава богу, если он появится к ужину.
– Ловлю вас на слове! – игриво произнес Куницкий. – Ужин за мной!
В город с ним вместе уехали пожилые супруги, фамилия которых, как наконец выяснилось, звучала довольно неожиданно – Габбе. Теперь я, пожалуй, сомневалась, что эта пара точно принадлежит к числу моих соотечественников. Каких только странных знакомств не завязалось у нас в этом отеле! Откровенно говоря, мне уже от всей души хотелось, чтобы их было поменьше. Я начинала уставать от общения.
Не знаю, было ли это случайным совпадением, но со дня нашего приезда в отеле больше не прибавилось ни одного постояльца. Происходила только убыль, и, увы, весьма зловещим образом. Над этим скромным заведением словно висело проклятие. Но за чьи грехи оно расплачивалось – пани Шленской, ее брата или тех, кто примчался сюда искать неведомые сокровища?
Отель теперь казался вымершим. Братья Коробейниковы не показывали носа из номера, и мы с Виктором были предоставлены сами себе. Честно говоря, не очень-то хотелось подниматься на второй этаж, где все еще будто витала смерть. Поэтому мы расположились в холле при входе и стали обдумывать, что делать дальше. Следствие следствием, но в первую очередь нам самим не мешало позаботиться о себе.
Меня волновал один вопрос – если неизвестный убийца стрелял из обреза Коробейниковых, то где он его взял? Прямых доказательств у нас не было, но все косвенные были за то, что обрез похитил обитатель развалин. А им являлся, по утверждению Приймака, брат пани Шленской. Можно было предположить, что с этим обрезом он немедленно отправился в город. Можно было даже допустить, что он сумел где-то поймать попутку и прибыл в Белку одновременно с нами или чуть позже. Возможно, ему удалось даже проникнуть в отель таким образом, что никто его не заметил. Но возникал неизбежный вопрос – зачем ему понадобилось убивать немцев? Это была абсолютная, чудовищная бессмыслица. Это не укладывалось в голове.