Банда гиньолей
Шрифт:
— Ну, так пошли меня прямо сейчас на верную гибель!
Состен кипел от негодования, привскакивал на постели, колотил по матрасу кулаками:
— Что хочу, то и делаю! Что хочу, то и делаю!..
— Да никуда я тебя не посылаю!
— Посылаешь, посылаешь!.. Ты хитрый. Хочешь, чтобы я околел. Мстишь за ртуть!..
— Совсем рехнулся! У меня неприятностей хоть отбавляй, но это еще не повод, чтобы убивать людей!
— Рассказывай кому-нибудь другому! Я же вижу, что ты вбил себе в голову!
Начались подозрительные намеки… Он уперся на своем, слышать ничего не хотел.
— Не я же тебя разбудил, слюнтяй паршивый! Неужели объяснять нужно? Ты лезешь на рожон, а ведь знаешь, что из-за Вирджинии я оказался в трудном положении… Похоже, она забеременела.
— Это не повод, не повод!.. Глупая скотина!..
— Тупоголовый осел! Ничего не соображаешь!
Он выводил меня из себя своими плутовскими подходцами… ничего не мог с собою поделать.
— Ну, так что у тебя, выкладывай! Что случилось?
— А то случилось, что мы спеклись!.. — последовал ответ. — По-твоему, этого мало, радость моя?
— Что-то я не заметил! Все небылицы рассказываешь, цену себе набиваешь… Разбудишь меня как-нибудь в другой раз!
— Да ты под носом у себя ничего не замечаешь! Все же подстроено! Мечта! Впереди у нас тюряга. Приходи и бери нас тепленьких! Неужто не понял?..
— Чушь несешь, лопушок! Чушь собачью!
Меня распирало от оптимизма, а такое случалось со мной не часто.
Сотен приходил от меня в отчаяние:
— Не знаю, забеременела она или нет, а только ты совсем туго соображаешь!
Кровать ходила под ним ходуном. Он был словно макака в нервном припадке. Я довел его до исступления.
— Давай колись! Выкладывай!.. Зря я, что ли, просыпался? Ну, давай!.. Слушаю тебя!..
Я хотел знать все, раз уж это было так увлекательно, а потому продолжал:
— Посмотри на часы: два часа ночи!.. С тобой это всегда случается именно в эту пору? Раньше не мог поплакать? А плясать, случаем, не собираешься? Тебе подать твое платье? Хочешь, чтобы я тебе стучал? Опять будешь куролесить? Может, тебе льда принести?
Я набивался на ссору…
Он едва мог разлепить веки, глаза заплыли багрово-синими подтеками, вспухли подушками. Он тер их пальцами, сочилась кровь. Здорово его отдубасили!.. Я встал, намочил салфетку, принес ему.
— Ну же, давай! Может быть, тебе приснилось?
Пусть он решится наконец, пусть объяснит, что и как, чтобы с этим было покончено. Глядишь, ему полегчает, и он уснет…
— Ах, если бы ты знал! Если бы ты знал!
Похоже было, что у него язык не поворачивался высказать то, что засело у него в голове. Он сидел, скрестив ноги по-портновски, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая салфетку к глазу.
— Ну?.. Ну?..
Наконец он решился открыть рот:
— Я уверен, что он сдаст нас фараонам!..
Так вот что его мучило, вот что занимало его мысли!..
— Ну, ты смекалист! — бросил я ему в ответ. — Как же ты до этого додумался, хитрец?
Мне-то не было от этого ни тепло ни холодно.
— И ради этого ты меня разбудил, негодник? Хватает же у тебя нахальства!..
Я глядел на него, и меня разбирал смех… Худющий, кожа да кости… Живот густо зарос кирпично-рыжими волосами… Все
Значит, он был уверен, что полковник с его заскоками выдаст нас полиции… Озарение сошло на него среди ночи, отбив сон.
— С какой стати ему сдавать нас?
Ему тошно было слушать такие дурацкие вопросы!
— Господин Тупенький говорит по-английски! — Его раздражало, что я говорю по-английски. — Вот я не говорю по-английски, но я знаю Англию с 1870 года, сударь мой! Знаю Индию, Белуджистан, Бенгалию, Египет, Палестину!.. Я поездил по свету, молодой человек!.. Малакка… Фолклендские острова… Так что можете мне поверить, я знаю людей, в том числе и полковников с гербом Британии на погонах… Знавал и незаурядных артистов, которые выступали с аншлагами! И Коротышку Тича, и Берримора-старшего! И лордов, и премьер-министров! И Торникрафта — да, да, инженера Торникрафта, вы не ослышались! И генерала Бота!.. Так вот, сударь мой, я утверждаю, что ваш полковник — кровопийца! В эту самую минуту он пьет нашу кровь, а завтра спровадит нас к легавым!
— Какой же он мой? Ты же сам отыскал его в газете!
Я был решительно не согласен. Ишь, надумал ставить меня с ним на одну доску!
— Ведь ты обожаешь его, правда? Добрый папочка!
— Плетешь ты невесть что! Откуда ты взял, что он нас продаст? Из сонника, что ли?
— Хорошо, сутенер, допустим! А можешь ты, наглец, сказать, где сейчас находится полковник О'Коллогем?.. Ну-ка, угадай, умник!
— В загуле он — я же тебе говорил… Завил горе веревочкой! Развлекается!.. Прикатит в такси… Сейчас он наслаждается жизнью и валяется под столом. Приедет в повозке молочника… Н-н-о-о, милок!..
— Вы проницательны, молокосос! А теперь послушайте, что я вам скажу… Конечно, полковник развлекается, но не так, как вы воображаете!.. Так развлекается, что вам расхочется смеяться! Разумеется, сидит за столом и уписывает за обе щеки, но в обществе господина инспектора! И рассказывает ему презабавные случаи! Соловьем заливается, заслушаешься! Скоро сами убедитесь… Занятная история!.. Вот уж отводит душу наш рогоносец! Знатную свинью подкладывает наш пузан, прегнусную пакость готовит! Струхнул наш зловредный скрытник и заложил нас, как последняя сволочь… Если бы вы были поопытнее, вы пришли бы к тому же заключению. Нет нужды обладать даром провидения и владеть английским языком… Дело обстоит именно так, а не иначе… Господин инспектор не скучает!..
Мне представлялось иначе. Я воображал загулявшего полковника, пытавшегося забыться в вине, немного поднять настроение перед испытаниями. Не такой уж он был псих, каким его считали… Испытывал страх, как и все…
— Не согласен! Это все Скотланд Ярд! Приходили вынюхивать, чем мы дышим… На простачков рассчитывали!.. Неужели не расчухал?
Моя безмозглость возмущала его.
— Занимаешься любовью — и занимайся на здоровье! Только не суйся в серьезные дела! Петушишься, а сообразить ничего не можешь. Хуже нет, когда как снег на голову! Я-то чую, что затевается! Я ведь с девицами не возжаюсь!..