Банджо
Шрифт:
— Ты думаешь, что ребята Мики могут и сюда добраться? — спросил Малютка Мадкэмп. — Я видел, как ты их классно перекинул. Чтоб очухаться и отправить кого-нибудь другого, им и недели не хватит.
— Лучше поостеречься, — сказал Гэс. — Я всегда настороже. Пускай мистер Мики Зирп прибудет сам, собственной персоной. Мы с ним поговорим. Думаю, что после нашего разговора беспокоить он нас больше не будет.
— Ты его когда-нибудь видел? — спросил Соленый.
— Нет, а ты?
— Видел раз. Как вспомню — мурашки по коже! Соедини самое худшее, что есть в ирландцах, итальяшках и жидах — и получишь Зирпа. Нос как
— Говорят, у него бзик такой есть — людей резать, — сказал Левша. — Доставляет ему большое удовольствие. Метит всегда в низ живота. Говорят, подпускать его к себе и на три метра нельзя. Не успеешь рукой двинуть, а его железка у тебя уже в кишках. А еще говорят, что он многим яйца пообрезал, так, просто со зла.
— Со зла?
Левша утвердительно кивнул.
— Говорят, он как жеребец-производитель, которого взяли и выхолостили. Когда-то он своими яйцами пулю поймал. Поэтому он стал таким сволочным. Его ничего не трогает, кроме сына — сделал этого выродка, пока яйца были еще целы.
— И как это ему еще не пустили пулю между глаз? — спросил Потрох.
— Ха, его не раз накачивали свинцом, но ему всегда везло. Говорят, его возьмет только серебряная пуля.
— Всади в него заряд медвежьей дроби, а ему хоть бы хны, — добавил Крекер Зак.
— Ладно, поехали дальше, — сказал Гэс. — Поедим на следующей остановке.
Гэс размышлял о долгоносом, рыжем скопце, замышляющем очередное нападение; может быть, он уже где-то рядом. И нельзя подпускать его к себе близко — а не то действительно всадит в тебя свой кривой нож так быстро, что и моргнуть не успеешь. Но рано или поздно встретиться им придется — Мики Зирп должен расплатиться за смерть Джима.
Не открывая дверцы, Гэс перелез через борт своей машины и сел за руль. Махнул рукой — поехали!
Рев моторов нарушил предвечернюю тишину полей, и огромные грузовики, один за другим, двинулись вперед.
Темнота быстро сгущалась. И это беспокоило Гэса. В темноте что увидишь? Разве разглядишь, есть ли в руках людей в подъезжающей машине оружие? Или ящик с гранатами на сиденье? Увидишь фары — и все. А что прячется за фарами?
Мимо них проехало несколько машин, двигавшихся с запада, и каждый раз Гэс хватался за автомат. Но это были просто фермеры, возвращавшиеся домой на своих стареньких “фордах”.
Через час караван грузовиков подъехал к какой-то маленькой деревушке. Гэс не увидел никакого щита, на котором было бы написано название и приглашение посетить ее, но Солтц сказал, что она называется Овербрук.
На главной и единственной улице, где не стояло ни единой машины, ни единой телеги, горела одна лампочка, висевшая над вывеской “Столовая”.
— Вроде тихо, — сказал Гэс. — Если тут открыто, то можно и поесть чего-нибудь.
Он свернул к бордюру и поставил машину параллельно тротуару так, чтобы не тратить лишнего времени на выруливание, если понадобится отъезжать немедленно, хотя знал, что в этих местах сохраняется правило: транспортное средство нужно ставить носом к тротуару, под углом — и привязывать лошадь к поручню.
— Соленый, пойди принеси мне бутерброд или что-нибудь такое, — сказал Гэс. — Накупи бутербродов и для остальных, но пива не бери.
— А как же ты? Один посидишь пока?
— Ничего. И я буду не один, а со своим “банджо”.
Соленый криво усмехнулся и отправился в столовую. Она была открыта, и он, собрав водителей и охранников, повел их толпой, которая выглядела весьма необычно, в пустую, заспанную столовую.
В самом начале улицы и в самом ее конце горели два тусклых фонаря. Гэс прошелся вдоль грузовиков, проверяя, плотно ли брезент покрывает ящики, не ослабли ли веревки. Ему бы очень не хотелось, чтобы грузовики привлекли чье-либо внимание, но это было невыполнимо: всякий оказавшийся на улице в это время обязательно бы подивился веренице огромных черных машин, стоящих у края тротуара. Такое не спрячешь. Все равно, что попытаться спрятать на улице слона. Что тогда остается делать? Вести себя так, будто все это в порядке вещей.
Гэс подумал о том, что и в Канзас-Сити наступил вечер, что Бесси, готовясь к выступлению в клубе, уже одевает свое вечернее платье. Его охватил приступ тоски и одиночества, но он отогнал от себя печальные мысли. Сейчас ему нужно думать лишь о том, что ждет впереди — на каждой развилке дорог, у каждого моста их может подстерегать засада. И ни о чем другом.
Когда Гэс подошел к грузовику, который вез бензин и другие припасы, из дверей одного из домов вышел человек. Им оказался деревенский констебль, сутулый, щуплый, с большими седыми усами; на бедре у него болтался в кобуре старый “кольт” с костяной ручкой.
Гэс остановился, ожидая, что скажет констебль.
— Далеко едете? — спросил старик, засунув большие пальцы рук в карманы древнего жилета.
— Да, довольно далеко, — сказал Гэс. — У вас тут такой уютным городок, что хотелось бы даже остаться. Но мы только перекусим и поедем дальше.
— Да, вы прямо осчастливили Реда Уолфорда. За последние семнадцать лет, с тех пор как он открыл свою забегаловку, ему еще не приходилось обслуживать столько людей сразу, да еще на ужин.
— Я уверен, что наши ребята хорошо заплатят вашему Реду, и кое-что прибавят сверху.
— Однако забавно вы тут поставили свои машины.
— Забавно?
— Ну, вы их так поставили, что нарушили закон. У нас в Овербруке, как и во всех других городах штата, кстати, мы ставим машины и все остальное, что ездит, под углом к тротуару. А что вы везете в этих своих грузовиках?
— Особое посевное зерно. На запад штата. Им будут засевать поля для нового урожая.
— А, это такое, что хорошо растет в засушливых районах, да? — Старый констебль слегка улыбнулся. — Но может, я все-таки взгляну, что у вас там в грузовиках, а?
— Знаете, слишком много времени уйдет на то, чтобы развязать все эти веревки и снять брезент, — сказал Гэс.
— Ну... вот вы все-таки поставили машины не так, как нужно. Нарушили закон. Похоже, придется вам платить штраф.
— Хорошо. У нас шесть грузовиков, пикап и легковая машина. Сколько с нас?
— Ну, два доллара за каждое транспортное средство, — сказал старик. — Ну, это, понимаете ли, за то, что нарушили закон. Поставили машины неправильно.
— А не многовато? Мы никого не беспокоим, к тому же ваш Ред Уолфорд хорошо заработает.