Банк хранящий смерть
Шрифт:
— Она заявила… — Софи едва сдерживала слезы. — Она заявила, что на меня поступили жалобы.
Девушка замолчала и принялась искать носовой платок.
— Не расстраивайся, Софи. — Ричард не мог решить, взять ли ему ее за руку или лучше обнять за плечи. Может, это слишком людное место? — А что за жалобы? Кто жаловался? Вряд ли они недовольны тем, как ты учишь детей. Всем известно, какая ты замечательная учительница.
Софи попыталась улыбнуться.
— Они жаловались не на то, как я учу. Она… миссис Уайт, сказала, что родители недовольны тем, что я участвую в женском
Теперь девушка вновь взяла себя в руки.
— Какое ей дело, чем ты занимаешься после работы! — возмутился Ричард.
— Она сказала, что на меня пожаловались две семьи, но отказалась назвать, кто именно. Эти родители требовали, чтобы меня отстранили от работы. Они заявили, что не хотят, чтобы их детям забивали голову всякими нелепыми идеями.
— И что ты на это ответила? — Ричард не сводил взгляда с рук девушки. Они казались такими мягкими.
— Я сказала, что это чушь и что я никогда не заговаривала с учениками о моих убеждениях. Никогда. Что считаю это неправильным. Учителя не должны навязывать детям свои собственные убеждения. Но я узнаю, кто эти родители, вот увидишь. Я детей спрошу.
— Нет, так поступить ты не можешь.
— Почему? Уж не собираешься ли и ты диктовать мне, как я должна вести себя в школе? — Глаза Софи гневно засверкали. — Что ты вообще об этом знаешь?
— Я почти ничего не знаю про твою школу, Софи. Лишь то, что ты мне сама рассказывала. — На самом деле Ричард считал, что не так уж мало знает об этой школе. — Но если ты станешь расспрашивать детей, как бы осторожно ты это ни делала, они придут домой и расскажут своим родителям. Тогда ты наживешь новых врагов. И все только еще больше запутается.
Софи посмотрела на Ричарда. «А он не такой простофиля, как кажется», — подумала она.
— К тому же, Софи, — продолжал молодой человек, — ты еще не сказала, как собирается поступить директриса.
— Она объяснила, что сначала хотела выслушать меня, а потом уже будет решать, как ей поступить. Миссис Уайт не любит принимать поспешные решения.
— Значит, пока увольнение тебе не грозит? Так вопрос не стоит?
— Слава Богу, нет.
— Пожалуй, я знаю, как она поступит. Наверняка попробует еще раз поговорить с этими родителями и успокоить их. Она постарается убедить их, что выбор учителей для школы — это ее обязанность, а не родительская. В противном случае не будет никакого порядка. Возможно, она заверит их, что ты обещала не проповедовать в классе идеи суффражизма. Вероятно, потребует от тебя пообещать это. На том все закончится.
Софи внимательно посмотрела на Ричарда и рассмеялась.
— Я-то думала, ты все дни проводишь в банке, складывая цифры и записывая результаты в бухгалтерские книги. А оказывается, ты обучился и иным премудростям.
— В банке приходится иметь дело с самыми разными делами, Софи. — Ричард вдруг почувствовал себя старше своих двадцати двух лет. — Рождения, свадьбы, смерти и всякие трудные моменты между этими событиями.
— А кстати, что происходит у тебя в банке, Ричард? — У Софи словно камень с души свалился. — Все живы? Никого больше не выловили в Темзе?
— Живы-то мы живы. Да только… —
— Значит, ты волновался обо мне? — улыбнулась Софи.
— Конечно. Пока я не могу сказать, что именно происходит с Банком Харрисонов. Мы, банкиры, должны уметь хранить тайну.
Официант уже десять минут тер соседние столики, опускал шторы и подметал пол.
— Кажется, они ждут не дождутся, когда мы уйдем. Давай я провожу тебя до дома.
— Тебя так тревожит то, что происходит в банке? — спросила Софи, заинтригованная новой тайной.
— Да, — ответил Ричард, подавая девушке пальто и невольно задерживая руки на ее плечах. — Но пока я могу только наблюдать и ждать, что случится.
Молодые люди влились в толпу людей, спешивших в тумане домой к тем, кто их любил, домой — к семьям, домой, чтобы отдохнуть перед новым днем в Великом Сити. Софи гордилась, что ее Ричард оказался таким понимающим. А Ричард любовался покачиванием ее бедер и думал, что, раз уже стемнело и вокруг столько людей, может, ему стоит взять девушку за руку. «Просто чтобы она не потерялась», — убеждал он себя.
На гранитном надгробье восседали два мраморных черных орла, строго взирающих на Берлин. Эпитафия была простой:
«Здесь лежит Генрих фон Трайтчке. Сорок лет он служил в Университете Берлина, рассказывал студентам об уроках прошлого и учил, что история его народа указывает путь к славному будущему. Он был почитаем при жизни и не будет забыт после смерти. Здесь покоится великий немец».
Даже спустя девять месяцев после похорон могила все еще была усыпана цветами. Местный цветочник, заметив популярность именно этой могилы, открыл еще одну лавку прямо на кладбище.
Два человека, которые стояли сейчас у могилы, присутствовали и на похоронах. Старого историка провожали в последний путь со всеми воинскими почестями: гусары и гвардейцы выстроились в почетном карауле вдоль дороги от церкви до места упокоения, медленная барабанная дробь сопровождала процессию.
— Смотрите, Карл, до сих пор люди приходят сюда отдать дань его памяти.
Манфред фон Мюнстер, главный вербовщик тайного общества, учрежденного во славу идей Трайтчке, стоял с непокрытой головой, держа шляпу в руке.
— В банках говорят, что в его честь назовут улицу или площадь, — сказал Карл Шмидт, один из последних рекрутов фон Мюнстера.
— Что ж, это будет достойное увековечивание его памяти. Идемте, сегодня я должен сообщить вам новости из тайного общества. — Фон-Мюнстер упоминал тайное общество с особым почтением. — Они весьма удовлетворены вашей работой, — продолжал он. — Потсдамский банк вами действительно доволен.
— Рад это слышать.
— Но теперь, — продолжал фон Мюнстер, оглядывая кладбище, чтобы убедиться, что за ними не следят, — пора сделать следующий шаг. Вскоре вам предстоит оставить Потсдамский банк.