Банкир
Шрифт:
— Я жду вас. Сейчас. — Посмотрел на Валериана:
— Мы продолжим позже.
— Да, Магистр.
Руководитель группы аналитиков опустил взгляд и незаметно так исчез за дверью. Иезуит чертов! Магистр отдавал себе отчет в том, что чувствует себя нервозно в присутствии этого умника, а потому… Чем скорее он доведет работу до конца, тем скорее отправится в мир иной… Эти шизофреники вдруг стали беспокоить Магистра куда больше, чем Герман, с его безлично-ледяным взглядом и отсутствием любых человеческих реакций на что-либо, словно он давно находился по ту сторону Леты и своим присутствием в сем бренном мире просто оказывает ему некую снисходительную
Очень дорого…
Но Германа Магистр мог просчитать. И его презрение и к смерти, и к жизни — все суть последствия определенных пред-подростковых комплексов… Магистр знал историю детства этого человека, что позволяло управлять им достаточно уверенно.
Параноиков же из отдела «Дельта-0» просчитать было нельзя; они и сами себя не могли ни просчитать, ни угадать, ни уберечь. Он, Магистр, позаботится о них. Скоро. Хотя жалко, конечно, гробить такой отборный материал, но… Он, Магистр, не знал такого психиатра, которого эти чухонные придурки не обведут вокруг пальца, он не знал такого дурдома, двери которого они не сумеют отомкнуть… Может, все они и гении… В таком случае им тем более место на кладбище: тест номер один на прижизненную гениальность — это как можно более скорые похороны. Он успокоится только тогда, когда упокоится весь этот ненормальный, но пока необходимый отдел. Хорошо, охранниками к ним поставлены полные кретины и дебилы: таких нельзя ни разагитировать, ни подкупить. А уж для каждого из них замочить «яйцеголового» проще, чем придушить кошку, только с большим удовольствием. Тем более параноики относятся к своим «охоронцам» с вполне понятной и нескрываемой антипатией, переходящей в презрение; охранники питают к подопечным куда более сильные чувства… Нет, что ни говори, а уровни строить он. Магистр, умеет!
Мужчина подошел к бару, открыл, налил рюмку «Х.О.» и выпил маленькими глотками, смакуя. Только потом вернулся за стол и нажал кнопку, отмыкающую дверь. Теперь Герман мог войти.
— Кришны больше нет, — равнодушно констатировал тот, застыв перед столом.
— Вы уверены?
— Усиленная разрывная пуля двенадцатого калибра не имеет преград при поражении. Естественно, если перед ней не тяжелый танк.
— Кришна куда опаснее целой танковой армии…
— Мертвый он не опасен никому.
Так же спокойно Герман вынул из внутреннего кармана видеокассету:
— «Хай-8», дает картинку качества «Бетакам»… Хотя условия съемки оставляют желать лучшего, то, что нужно, здесь зафиксировано. Включить воспроизведение?
— Да.
Магистр замер перед экраном.
— Расстояние великовато, но ближе подойти было нельзя.
— Ты имеешь в виду киллера?
— Нет, себя. На видео снимал я сам. Чем меньше людей посвящены, тем меньше трупов.
— С каких это пор ты стал «чистоделом», Герман?
— Много трупов — это непрофессионально.
— Так сколько всего?
— Проводник, его брат, оборудовавший засаду, два боевика сопровождения и киллер. Естественно, и сама жертва: Кришна.
— Терпила, — смачно произнес Магистр. Повторил:
— Терпила…
— Что? — удивленно приподнял белесые брови над водянистыми глазами Герман.
— Кажется, так блатные называют потерпевшего от нападения.
Герман пожал плечами.
— Кто бы мог представить, что этот вальяжный барин, корчивший из себя то стоика, то борца, в конце концов подохнет тер-пи-лой! Кажется, он всю жизнь желал походить на своего патрона…
— Вы имеете в виду Петра Юрьевича
— Только не вышло… Не вышло!
— Обоих было за что уважать.
— Врагов не уважают. Их убивают, — произнес Магистр с неожиданной яростью.
— Это вы мне говорите? — удивленно приподнял брови Герман.
Упырь! Настоящий упырь! Эти глаза свинячьи, эта бледная кожа, на которую никогда не ложится загар, эти белесо-рыжие волосы… Вместо ответа. Магистр уставился в жижево Германовых глаз черными расширенными зрачками. Если сейчас эта мразь вякнет хоть слово, он завалит его немедленно, здесь, сейчас!
Герман ускользнул. Как липкий угорь. Он и глаз не отвел, но из-под взгляда ушел, уставившись в ведомую ему точку на лбу босса.
— Извините, Магистр. Я не точно выразился, — произнес он, по обыкновению, без всякого выражения. — Я хотел сказать: чтобы победить врага, нужно уважать не его, а его профессионализм. Чтобы совершенствовать свой. Я не мастер говорить. Я по другим делам.
Выскользнул… До поры… А там — как знать… Магистр вдруг обмяк. Словно порвалась, лопнула державшая его до сих пор пружина. Он бросил взгляд на часы — а ведь он на ногах уже больше суток, ничего не ел, кроме пары бутербродов, пил попеременно очень крепкий кофе и коньяк… Нервы. Магистр понял вдруг, что он боялся. И дикое, страшное напряжение последних суток, когда он отдал приказ устранить Кришну… «Любовь изгоняет страх?..» Вот уж нет! Именно страх правит этим миром, и надежнее правителя и господина нет! Люди лживы, лукавы, сребролюбивы, их влечет нажива и унижение себе подобных, и только страх способен привести это уродливое стадо хоть в какой-то порядок… Страх — есть не что иное, как ожидание боли и смерти, и в этом он, может быть, еще мучительнее, чем сама боль и сама смерть… «Боящийся несовершенен в любви…»
Ну а поскольку нет людей, не подверженных страху, то и любовь — фикция, пустой звук, заумь… А если нет любви, то и Бога нет. Есть просто шелуха словесная, пользительная для управления этим обожравшимся и вечно голодным стадом, называемым человечеством… И еще — есть Замок. По крайней мере, хоть в его коридорах не нужно извращать мозги, расшифровывая глупые словоречения; все просто: жизнь есть отсутствие смерти, и чтобы сохранить ее, нужно следовать установленным правилам. У каждого уровня эти правила свои; древние сохраняли дома, государства, империи, пока следовали ими же начертанному: «То, что положено Юпитеру, не положено быку». А Юпитеру положено все, что он пожелает…
Теперь, когда Кришны нет, нет и человека, обладающего властью, подобной власти Магистра, Черного Рыцаря Замка… Остался… Остался Гончаров… И кто еще?.. Ладно, это потом.
— Теперь этот сыскной пес начнет рыскать… — произнес Магистр.
— Гончаров? Скорее, хватать всех за ноги… Как говорил батька Бурнаш в «Красных дьяволятах»: «В бессильной злобе красные комиссары засылают к нам своих наймитов, чтобы мутить народ…» На Замок ему не выйти.
— Почему?
— Побредет к Гераклу.
— Он талантлив. Может наплевать на ложащуюся под ноги тропку и ломануться напролом…
— Это вряд ли. Концы уж больно ровно легли: частью нашими стараниями, частью случаем.
— Что киллер?
— Сгорел. На боевом посту.
— Напалм?
— Топливно-воздушная смесь. «Закладку» приготовили заранее, рассчитали на десятисекундную задержку после выстрела.
— А если бы он промахнулся?
— Такие спецы не промахиваются.
— Высокий уровень?
— Крайне. Выше не бывает.