Банковский кредит. Проблемы теории и практики

Соломин С. К.

В свою очередь, заемщик не является специальным субъектом финансового рынка, а, следовательно, заключение кредитного договора не может рассматриваться как деятельность, направленная на получение прибыли. Более того, заемщик никогда не обратился бы в банк с предложением заключить кредитный договор, если бы имел достаточно собственных средств. Для него заключение любого долгового обязательства – это бремя. Получение денег в цепи всех последующих действий заемщика – это лишь начальное звено, которое позволит совершить иные действия, связанные с достижением конечной цели, для которой берется кредит. Для заемщика кредитный договор не может выступать в качестве предпринимательского договора независимо от того является ли он субъектом предпринимательской деятельности. Учитывая это, заемщик заинтересован в скорейшем возврате кредитных средств банку.

При этом досрочный возврат долга не может рассматриваться как одностороннее изменение условия кредитного договора о сроке, поскольку не подпадает под смысл оснований изменения договорных условий. Досрочное исполнение не требует соглашения сторон и, тем более, решения суда на досрочное исполнение, которое представляет собой действие, связанное с предоставлением кредитору надлежащего исполнения. Перед кредитором не возникает вопрос: будет или не будет исполнено обязательство по возврату кредита и уплате процентов, поскольку надлежащее исполнение уже предложено.

Таким образом, досрочное исполнение обязательств по возврату кредита и уплате процентов не может быть поставлено в зависимость от наличия в кредитном договоре условия о необходимости получения согласия банка-кредитора на такой досрочный возврат долга, а равно от наличия запрета на досрочный возврат кредита. Не может быть обременено досрочное исполнение обязательств заемщика уплатой комиссионного вознаграждения в пользу банка-кредитора. Любое ограничение (обременение) права заемщика на досрочный возврат кредита и уплату процентов должно рассматриваться как не соответствующее закону, противоречащее существу кредитного договора.

§3. Уступка прав требования возврата кредита и уплаты процентов

Исполнив обязательство по предоставлению кредита, банк рассчитывает на возврат переданной суммы денежных средств в некотором увеличенном размере с учетом процентов годовых, начисляемых в качестве платы за использование кредита. Однако при наступлении определенных обстоятельств банк может стать перед необходимостью уступки права требования возврата долга другим субъектам права. В этой связи возникает потребность в уяснении круга лиц, которым такая уступка может быть произведена.

В юридической литературе встречаются различные точки зрения как на возможность уступки прав требования возврата кредита и уплаты процентов, так и на возможность уступки таких требований субъектам права независимо от их принадлежности к банковской сфере.

Так, Е. А. Павлодский на том основании, что к кредитному договору подлежат применению правила о договоре займа (п. 2 ст. 819 ГК РФ), полагает, что уступка банком права требования по кредитному договору может быть произведена не только другой кредитной организации, но и любому другому субъекту. Уступка права требования, по его мнению, означает, что суммы, предназначенные банку, будут направлены другому лицу, которое может не иметь банковской лицензии, что не нарушает права банка. При этом ученый исключает необходимость наличия лицензии у лица, которому уступается требование, лишь потому, что кредитный договор не включен в число банковских операций, для совершения которых требуется лицензия Банка России. Он пишет, что «в условиях правомерности кредитования одной организацией другого лица какие-либо ограничения уступки права требования банками по кредитному договору представляются необоснованными» [267] .

Исключают влияние банковской сферы (необходимость наличия лицензии) на уступку права требования возврата кредита и другие ученые [268] .

Например, В. В. Витрянский указывает на то, что «специальные правила (ст. 819—821 ГК РФ) не содержат запретов и ограничений возможности уступки прав требования по кредитным договорам» [269] . Ученый предлагает «рассуждать не об исключительности кредитного договора (на самом деле имея в виду, что банк, предоставляя кредит, размещает денежные средства, привлеченные им на банковские счета и во вклады), а о его родовой принадлежности к договору займа, что делает необходимым субсидиарное применение положений о заемных обязательствах, каковые, конечно же, не ограничивают кредитора-заимодавца в его праве уступать право требования возврата суммы займа» [270] . По его мнению «данное право требования в силу реального характера договора займа «очищено» от каких-либо обязанностей на стороне заимодавца и является абсолютно оборотоспособным» [271] . Л. А. Новоселова также указывает на то, что «обязательства заемщика по возврату денежных средств, полученных на основании договора о кредите принципиально ничем не отличаются от любых других денежных обязательств, возникших, например, из займа. Личность кредитора для заимодавца (независимо от того, получил ли он средства по договору займа или кредита), как в большинстве денежных обязательств, не имеет значения» [272] . Другими словами, речь идет о том, что обязанность по возврату кредита выступает обязанностью по возврату долга, а значит, обязательство заемщика сродни обязательству любого другого субъекта, на котором лежит обязанность возвратить долг в качестве оплаты товара по договору купли-продажи, внесения арендных платежей по договору аренды, оплаты услуги по договору возмездного оказания услуг и т.п.

Приведенные позиции можно свести к двум основным аргументам, позволяющим обосновать возможность уступки прав банка-кредитора по кредитному договору любому субъекту права, в том числе и некредитной организации. Во-первых, возврат кредита и уплата по нему процентов в отличие от предоставления кредита не попадают в перечень банковских операций, подлежащих обязательному лицензированию. Во-вторых, обязательство заемщика по возврату денежного долга является денежным обязательством, в котором личность заимодавца (кредитора) не имеет значения для должника. Нам представляется, что указанные аргументы нельзя признать достаточными для обоснования изложенного подхода.

Заметим, что для всех возмездных договоров характерна, как правило, одна особенность, которая выражается во встречном предоставлении в виде денежной суммы, т. е. погашении долга уплатой денег. Именно по этой причине обязательства по оплате товара, работ, услуг не могут быть положены в основу квалификации договора в качестве того или иного конкретного типа (вида) гражданско-правового договора, поскольку по своей правовой природе одинаковы и представляют собой денежные обязательства. Данный факт позволяет подвести замену лица на стороне кредитора в денежном обязательстве под общее правило п. 2 ст. 382 ГК РФ, согласно которому для перехода к другому лицу прав кредитора не требуется согласия должника. Естественно, что возможная замена кредитора должна соответствовать правилам о надлежащем субъекте.

Однако необходимо помнить, что любой вывод должен основываться не только на общих принципах (правилах), но должен учитывать всевозможные аспекты (как частноправовые, так и публичные), которые могут проявиться и повлиять каким-либо образом на правовое явление. Другими словами, только исследование вопроса в определенной системе может привести к достоверному выводу, отличающемуся должной степенью обоснованности (аргументированности). Нельзя дать оценку части правового явления (каким выступает обязательство по возврату кредита) изолированно, оторвано от той правовой среды, в которой она функционирует (кредитная деятельность). Исполнение денежного обязательства в рамках кредитного договора определяется не только общими правилами исполнения денежных обязательств, но и особенностями банковской сферы, выражающимися в первую очередь в наличии специальной правосубъектности кредитора.

Отсутствие значения личности кредитора для заемщика вовсе не означает, что от заемщика как носителя субъективной правовой обязанности исполнение такой обязанности может потребовать любой кредитор, наделенный корреспондирующим гражданским правом, на основании сделки уступки права требования.

Обращает на себя внимание то, что существующей судебной арбитражной практикой уступка права требования одного банка-кредитора другому банку всегда рассматривалась как правомерная. При этом суды при вынесении соответствующего решения руководствовались положением о том, что личность банка-кредитора для заемщика в обязательстве по погашению кредитной задолженности значения не имеет.

Так, из материалов дела [273] следовало, что акционерное общество (заемщик) являлось должником коммерческого банка (кредитора) по пяти кредитным договорам, заключенным в 1994-1995 гг. В свою очередь, коммерческий банк являлся должником одного из отделений Сбербанка РФ по депозитному договору от 28 июня 1995 г. В связи с этим коммерческий банк по договору от 31 октября 1995 г. уступил право требования по указанным кредитным договорам Сбербанку. Акционерное общество обратилось в суд с иском к коммерческому банку и Сбербанку о признании недействительным договора уступки требования от 31 октября 1995 г.