Банковый билет в 1.000.000 фунтов стерлингов

Когда мн было двадцать семь лтъ, я служилъ клеркомъ въ одной горнозаводской фирм, въ Санъ-Франциско, и былъ агентомъ но всмъ торговымъ дламъ ея. Въ цломъ мір у меня не было никого и я могъ разсчитывать только на свои личныя способности и на свою незапятненную репутацію; обстоятельства эти толкнули меня по необходимости на путь разнообразныхъ приключеній и я былъ доволенъ открывавшейся передо мною будущностью.

По субботамъ я вполн располагалъ своимъ послобденнымъ временемъ и проводилъ его обыкновенно катаясь на небольшой парусной лодк по заливу. Разъ какъ-то я рискнулъ проплыть слишкомъ далеко и меня унесло въ открытое море. Я уже потерялъ всякую надежду на спасеніе, когда незадолго до наступленія ночи меня подобралъ небольшой бригъ, шедшій въ Лондонъ. Намъ пришлось плыть долго и выдержать бурю, а за безплатный проздъ меня заставили работать, какъ простого матроса. Когда я высадился въ Лондон, то увидлъ себя жалкимъ оборванцемъ, а въ карман у меня былъ всего одинъ долларъ. Денегъ этихъ мн хватило ровно на сутки, а затмъ, въ теченіе слдующихъ двадцати четырехъ часовъ, я очутился на улиц безъ пищи и крова.

Часу въ десятомъ слдующаго утра, когда я прохаживался вдоль Портландъ Плэса, едва волоча ноги, обтрепанный и голодный, мимо меня прошелъ ребенокъ, котораго тащила за руку нянька, и бросилъ въ канаву большую сочную грушу, слегка только надкушенную. Всякій пойметъ, что я остановился и жаднымъ окомъ впился въ это сокровище. У меня потекли слюнки, желудокъ мой мучительно требовалъ груши, все мое существо молило о ней. Но всякій разъ, какъ я длалъ движеніе, чтобы заполучить ее, чьи нибудь глаза мимоходомъ подстерегали мое намреніе и, разумется, я спшилъ оправиться, принималъ равнодушный видъ, словно и не помышлялъ объ этой груш. А такъ какъ маневръ этотъ повторялся непрерывно, то мн не удавалось раздобыть грушу. Наконецъ, потерявъ терпніе, я уже ршился отложить въ сторону всякій стыдъ и достать ее, какъ вдругъ позади меня открылось окно и джентльменъ, высунувшись изъ него, обратился во мн съ слдующими словами:

— Пожалуйста, зайдите сюда.

Меня впустилъ величественный ливрейный лакей и проводилъ въ роскошно убранную комнату, гд сидли два пожилыхъ джентльмена. Они отослали лакея, а меня пригласили ссть. Они только-что кончили завтракать и при вид остатковъ състнаго, мн едва не сдлалось дурно. Я съ трудомъ могъ сохранить свое самообладаніе передъ этой пищей, но такъ какъ меня не просили отвдать ее, то мн пришлось переносить свои мученія терпливо, на сколько это было возможно въ моемъ положеніи.

Нсколько ране тутъ произошло нчто такое, о чемъ я узналъ только много дней спустя; но читателю я разскажу объ этомъ теперь же. Эти два старыхъ брата дня за два передъ тмъ сильно поспорили между собою и въ конц концовъ стали держать пари — англійскій способъ ршенія всякихъ споровъ и недоразумній.

Я напомню читателю, что англійскій банкъ выпустилъ когда-то два билета, каждый въ одинъ милліонъ фунтовъ стерлинговъ; билеты эти предназначались для особой цли, касавшейся какого-то договора Англіи съ иностранной державой. Такъ или иначе, одинъ изъ этихъ билетовъ пошелъ въ дло и былъ погашенъ; другой же все еще хранился въ кладовыхъ банка. Ну вотъ эти-то братья, бесдуя о разныхъ вещахъ, заспорили какъ-то о томъ, что сталось бы съ интеллигентнымъ и вполн честнымъ иностранцемъ, который по вол случая очутился бы въ Лондон, гд у него не было ни друзей, ни знакомыхъ и ни гроша денегъ, кром этого банковаго билета въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ, и никакой возможности доказать, что билетъ этотъ принадлежитъ ему. Братъ А. сказалъ, что онъ умеръ бы съ голоду; братъ В. сказалъ, что нтъ. Братъ А. сказалъ, что ему нельзя было бы предъявить этотъ билетъ ни въ банкъ и никуда въ другое мсто, такъ какъ его сейчасъ же заарестовали бы и посадили бы въ кутузку. Такъ они продолжали спорить, пока братъ В. не заявилъ, что готовъ держать пари на двадцать тысячъ фунтовъ, что данный человкъ проживетъ цлый мсяцъ какимъ бы то ни было образомъ, имя въ рукахъ этотъ милліонъ, да притомъ не попадетъ въ тюрьму. Братъ А. принялъ его вызовъ. Братъ В. отправился въ банкъ и купилъ этотъ билетъ. Какъ видитъ читатель, онъ поступилъ какъ истый англичанинъ: не медля ни минуты сталъ приводить въ исполненіе свою затю. Потомъ онъ продиктовалъ письмо, которое переписалъ одинъ изъ его клерковъ красивымъ почеркомъ, а затмъ оба брата услись у окна и цлый день провели въ подыскиваніи подходящаго человка, чтобы вручить ему и письмо, и билетъ.

Мимо проходило не мало честныхъ, но не достаточно интеллигентныхъ физіономій; много было интеллигентныхъ, но не достаточно честныхъ; иныя совмщали въ себ оба эти качества, но обладатели такихъ физіономій не были достаточно бдными, либо, будучи достаточно бдными, не были чужестранцами. Словомъ, каждой изъ данныхъ физіономій недоставало чего нибудь, пока не подошелъ я; но вотъ они согласились между собою, что я сполна удовлетворялъ поставленнымъ ими условіямъ; они единодушно избрали для своихъ цлей меня и вотъ я стоялъ въ эту минуту передъ ними, ожидая услышать, зачмъ меня позвали. Они принялись разспрашивать меня о моей личности и очень скоро узнали мою исторію. Наконецъ, они объявили мн, что я отвчаю ихъ цлямъ. Я сказалъ, что искренно радъ этому и спросилъ, что бы это такое было. Тогда одинъ изъ нихъ вручилъ мн конвертъ и сказалъ, что въ немъ я найду необходимое объясненіе. Я тутъ же хотлъ распечатать его, но онъ не позволилъ мн сдлать это; я долженъ былъ отнести его къ себ на квартиру, хорошенько осмотрть и не торопясь, не спша обдумать свое ршеніе. Я сталъ втупикъ и хотлъ было нсколько подробне обсудить этотъ предметъ, но братья не стали и слушать меня; такимъ образомъ я распростился съ ними, чувствуя въ душ огорченіе и обиду, что меня, повидимому, избрали мишенью какой-то продлки; однако, я былъ принужденъ вооружиться терпніемъ, такъ какъ не былъ въ состояніи при данныхъ обстоятельствахъ отплатить за оскорбленія богатымъ и сильнымъ людямъ.

Теперь я бы не задумался поднять ту грушу и състь ее передъ цлымъ свтомъ, но ея уже не было; и такъ я потерялъ ее, благодаря этому длу, которое не сулило ничего добраго, и мысль объ этомъ не смягчала чувства досады противъ этихъ людей. Какъ только я очутился въ сторон отъ этого дома, я разорвалъ конвертъ и увидалъ, что въ немъ деньги! Мнніе мое объ этихъ людяхъ перемнилось, читатель можетъ поврить мн! Не теряя ни минуты, я сунулъ и письмо, и деньги, въ карманъ своего жилета и бросился въ ближайшій дешевый трактиръ. Ну и уплеталъ же я! Когда, наконецъ, я нался, что называется, по самое горло, я вынулъ свои деньги и развернулъ ихъ, взглянулъ на нихъ и едва не упалъ въ обморокъ: пять милліоновъ долларовъ! Меня всего бросило въ потъ.

Я просидлъ добрую минуту ошеломленный и ослпленный видомъ этого билета, прежде чмъ пришелъ въ себя. Первое, что я замтилъ тогда, былъ хозяинъ трактира. Глаза его были устремлены на билетъ и онъ весь окаменлъ отъ изумленія. Вся его фигура выражала обожаніе, но, казалось, онъ не въ состояніи былъ пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Въ одно мгновеніе во мн вернулось присутствіе духа и я сдлалъ единственно разумную вещь, которую слдовало сдлать. Я протянулъ ему билетъ и безпечно сказалъ:

— Пожалуйста, размняйте мн его.

Тутъ и онъ пришелъ въ себя и сталъ разсыпаться въ извиненіяхъ, что не въ состояніи размнять этотъ билетъ, и я не могъ добиться, чтобъ онъ прикоснулся къ нему. Онъ просилъ позволенія посмотрть на него и глядлъ на него, не могъ наглядться; казалось, онъ не могъ достаточно насытить свои глаза созерцаніемъ этого билета, но онъ боялся прикоснуться къ нему, словно это было нчто слишкомъ священное для рукъ обыкновеннаго смертнаго. Я сказалъ ему:

— Мн очень жаль, если это васъ затрудняетъ, но я настоятельно прошу васъ размнять мн этотъ билетъ, такъ какъ со мной нтъ другихъ денегъ.

Но онъ возразилъ, что это ничего не значитъ; онъ былъ готовъ оставить эту бездлицу за мной до другого раза. Я возразилъ, что можетъ быть очень долго мн не придется быть снова въ его мстахъ; но онъ сказалъ, что объ этомъ не стоитъ говорить, онъ можетъ подождать, да кром того, я могу имть у него все, что мн потребуется, во всякое время, а уплата по счету останется за мной на такой долгій срокъ, какой мн будетъ угодно. Ужь разумется, сказалъ онъ, онъ не боится оказать кредитъ такому богатому джентльмену, какъ я, только потому, что я по своему веселому нраву, желая потшиться надъ людьми, обратился въ такую одежду. Тмъ временемъ въ трактиръ вошелъ другой завсегдатай и трактирщикъ намекнулъ мн, что надобно спрятать чудовищный билетъ съ глазъ долой; затмъ, вплоть до самыхъ дверей, онъ не переставалъ кланяться, а я тотчасъ же направился къ тому дому и къ тмъ братьямъ, чтобы исправить ошибку ихъ прежде, чмъ полиція будетъ послана за мною въ догонку и заставитъ меня сдлать это. Я находился въ сильномъ нервномъ возбужденіи и въ самомъ дл я страшно испугался, хотя разумется вины за собою никакой не чувствовалъ, но я зналъ людей достаточно хорошо, слдовательно, понималъ, что разъ братья увидятъ, что дали оборванцу-рабочему банковый билетъ въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ вмсто билета въ одинъ фунтъ, то придутъ въ неистовое бшенство противъ него, вмсто того, чтобы разсердиться, какъ бы слдовало, на свою собственную близорукость. Когда я подошелъ къ дому, возбужденіе мое слегка улеглось, — здсь царила полная тишина; это убдило меня, что они еще не успли обнаружить свой промахъ. Я позвонилъ. Появился тотъ же лакей. Я спросилъ у него объ этихъ джентльменахъ.

— Они ухали.

Это было сказано надменнымъ, холоднымъ тономъ людишекъ его званія.

— Ухали? Куда ухали?

— Путешествовать.

— Да куда именно?

— Кажется, на континентъ.

— На континентъ?

— Да, сэръ.

— Какимъ путемъ… по какой дорог?

— Не знаю, сэръ.

— Когда вернутся они назадъ?

— Говорили, черезъ мсяцъ.

— Цлый мсяцъ! О, это ужасно! Дайте мн хоть какое нибудь указаніе, куда мн имъ написать. Это въ высшей степени важно.