Банковый билет в 1.000.000 фунтов стерлингов
Шрифт:
— Продать эксцентричному милліонеру такую невозможную пару, какъ эта! Тодъ болванъ… Сущій болванъ! Всякій разъ сдлаетъ что-нибудь такое неподобное! Отваживаетъ отъ этого мста каждаго милліонера, потому что не уметъ отличить милліонера отъ бродяги и во всю свою жизнь не умлъ отличить. Ага, вотъ то, что я искалъ. Пожалуйста, снимите все это съ себя, сэръ, и бросьте въ огонь. Сдлайте мн одолженіе, надньте вотъ эту рубашку и эту пару; это какъ разъ то, что вамъ надобно — просто, богато, скромно, княжески великолпно; сдлано на заказъ для иностраннаго принца. Вы должны его знать, сэръ, его свтлость господарь Галифакскій оставилъ намъ эту пару, а себ взялъ траурную, потому что мать его помирала… Только она не померла. Но тутъ все исправно, у насъ не всегда бываютъ такія вещи тмъ манеромъ, какъ мы… то есть, я хочу сказать, тмъ манеромъ, какъ он… Ну вотъ! брюки сидятъ отлично, какъ вылитыя на васъ, сэръ; посмотримъ жилетъ — ага! Какъ разъ по васъ! посмотримъ сюртукъ… Господи! Взгляните-ка на себя, сэръ! Вдь вся эта пара словно на васъ сшита! Я еще ни разу не видлъ, чтобы платье сидло такъ хорошо.
Я выразилъ ему свое удовольствіе.
— Отлично, сэръ, превосходно; я вамъ ручаюсь, что въ ней вамъ не стыдно показаться. Но, погодите, вы увидите, что мы для васъ приготовимъ по вашей мрк. Иди-ка сюда, Тодъ, — книгу и перо! пиши: длина ноги 32… и такъ дале.
Прежде чмъ я могъ вымолвить слово, онъ снялъ съ меня мрку и отдавалъ приказанія относительно фраковъ, тужурокъ, крахмальныхъ рубашекъ и другихъ тому подобныхъ вещей. Наконецъ, улучивъ удобную минуту, я сказалъ ему:
— Но, любезный другъ, я не могу сдлать вамъ этихъ заказовъ, если вы не можете ждать уплаты неопредленное время или размнять этотъ билетъ.
— Неопредленное время! Это слабое слово, сэръ, слабое слово! Вчно — вотъ настоящее слово, сэръ. Тодъ, заверни эти вещи и отправь ихъ сейчасъ же джентльмену, куда онъ прикажетъ. Мелкіе заказчики могутъ подождать. Запиши адресъ джентльмена и…
— Я перемняю квартиру. Я зайду сюда и оставлю вамъ свой новый адресъ.
— Отлично, сэръ, превосходно. Одну минуточку… позвольте мн проводить васъ, сэръ. Вотъ… Добрый день, сэръ, будьте здоровы.
Ну, читатель, понимаете-ли вы, что случилось? Я свободно принялся покупать все, что мн было необходимо, и требовалъ, чтобы мн размняли мой билетъ. Черезъ недлю я былъ великолпно одтъ съ головы до ногъ, со всей подобающей роскошью и со всми удобствами, и поселился въ дорогомъ частномъ отел, въ Ганноверскомъ сквер. Здсь я и обдалъ, но завтракать я постоянно ходилъ въ скромный трактиръ Гарриса, туда, гд я впервые отобдалъ на свой билетъ въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ. Благодаря мн, Гаррисъ пошелъ въ гору. Повсюду разнеслась молва, что иностранецъ-оригиналъ, у котораго въ карманахъ жилета лежатъ банковые билеты въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ, сталъ покровителемъ этого трактира. Этого было достаточно. Изъ бдняка, перебивавшагося, какъ говорится, изъ кулька въ рогожку, едва сводившаго концы съ концами, Гаррисъ превратился въ знаменитость и отъ постителей не было отбою. Онъ былъ такъ признателенъ мн, что заставилъ меня почти насильно взять у него взаймы денегъ; и такъ, будучи нищимъ, я имлъ деньги для своихъ расходовъ и жилъ, какъ истый богачъ и вельможа. Я понималъ, что рано или поздно все это величіе разсыпется въ прахъ, но я уже попалъ въ водоворотъ и долженъ былъ либо выплыть изъ него, либо потонуть въ немъ. Какъ видитъ читатель, ожиданіе неминучей бды вносило серьезный, отрезвляющій, даже трагическій элементъ въ положеніе вещей, которое иначе было бы просто на-просто смхотворнымъ. Ночью, въ темнот, передо мной постоянно выступала трагическая сторона дла, мн постоянно слышались предостереженія, угрозы; и я стоналъ и ворочался, а сонъ бжалъ отъ моихъ глазъ. Но при яркомъ дневномъ свт трагическій элементъ блднлъ и исчезалъ, а я шелъ на свжій воздухъ и былъ счастливъ до головокруженія, до опьяненія, если такъ можно выразиться.
И въ этомъ не было ничего удивительнаго; вдь я сдлался одной изъ знаменитостей столицы міра, это порядкомъ вскружило мн голову. Не нашлось бы газеты — англійской, шотландской или ирландской — гд бы ни упоминалось иногда по нсколько разъ о «человк съ милліонами фунтовъ стерлинговъ въ карман жилета» и о его послднихъ дйствіяхъ и рчахъ. Сперва отзывы эти помщались въ конц столбца новостей личнаго характера; затмъ я очутился впереди представителей соединеннаго королевства, даже впереди баронетовъ, дале — впереди бароновъ и такъ дале, и такъ дале, постоянно подымаясь, по мр того, какъ возростала моя извстность, пока наконецъ я не достигъ возможно высшаго предла восхожденія; тутъ я и остался, получивъ старшинство надо всми герцогами не-королевской крови и надъ всми духовными особами, исключая примаса всей Англіи. Но замтьте, это еще не была громкая слава; пока я пріобрлъ только извстность. Затмъ наступила высшая степень повышенія, — такъ сказать торжественнаго посвященія, — въ одно мгновеніе ока бренный шлакъ моей извстности превратился въ нетлнное золото славы: «Punch» выпустилъ мою каррикатуру! Да, теперь я сталъ важнымъ лицомъ; положеніе мое было упрочено. Надо мною могли еще подшучивать, но съ почтеніемъ, безъ неучтиваго хихиканья; странности мои могли вызывать улыбку, но отнюдь не насмшку. Время для насмшекъ ушло навсегда. «Punch» изобразилъ меня всего обвшаннаго тряпьемъ, которое я промниваю лейбъ-гвардейцу на лондонскую башню. Ну, можно вообразить себ, что сталось съ молодымъ повсой, на котораго до того времени никто и никогда не обращалъ вниманія, а теперь вдругъ ему стоило только разинуть ротъ, и всякое его слово подхватывалось на лету и повторялось на вс лады; стоило ему выйти на улицу, — онъ слышалъ переходившіе изъ устъ въ уста возгласы: «Вотъ, онъ идетъ! это онъ!»; за завтракомъ на него глазла цлая толпа; едва онъ показывался въ оперной лож, тысячи биноклей направлялись на него. Ну, словомъ, я по цлымъ днямъ купался въ слав — вотъ сущность всего, что было.
И знаете-ли, читатель, я сохранилъ также мою старую истрепанную пару и отъ времени до времени появлялся въ ней на улиц, чтобы имть старое удовольствіе покупать равныя дешевыя вещи и выслушивать дерзости, а затмъ поражать нахала на смерть этимъ банковымъ билетомъ въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ. Но я вскор долженъ былъ отказаться отъ этого удовольствія. Благодаря иллюстрированнымъ газетамъ, мои доспхи получили такую широкую извстность, что, когда я выходилъ въ нихъ, меня тотчасъ-же узнавали и шли за мною толпой, а если я пробовалъ что-нибудь купить, хозяинъ лавки предлагалъ мн весь свой товаръ въ кредитъ, прежде чмъ я успвалъ достать изъ кармана свой билетъ.
На десятый день своей славы я отправился отдать честь своему флагу, — засвидтельствовать свое почтеніе американскому посланнику. Онъ принялъ меня съ подобающимъ энтузіазмомъ, попенялъ мн, что я такъ поздно исполнилъ свою обязанность и сказалъ, что единственное средство получить его прощеніе, это — занять мсто за его сегодняшнимъ званымъ обдомъ, оставшееся вакантнымъ вслдствіе нездоровья одного изъ приглашенныхъ гостей. Я изъявилъ свою готовность и мы разговорились. Оказалось, что его отецъ и мой отецъ были въ дтств школьными товарищами, затмъ поздне учились вмст въ университет и до самой смерти моего отца оставались закадычными друзьями. Поэтому онъ просилъ настоятельно, чтобы я бывалъ у него въ дом запросто всегда, когда я свободенъ, и разумется я очень охотно принялъ его приглашеніе.
На самомъ дл я принялъ его не только охотно, а съ радостью. Когда наступитъ крахъ, онъ можетъ такъ или иначе спасти меня отъ окончательнаго крушенія; я не зналъ, какъ это будетъ, но онъ долженъ былъ придумать какое-нибудь средство. Я не рискнулъ доврить ему свою тайну теперь, когда было уже поздно, что я поторопился бы сдлать въ самомъ начал моей ужасной карьеры въ Лондон. Нтъ, я не могъ теперь отважиться на такое признаніе, я слишкомъ глубоко погрузился въ бездну, т. е. слишкомъ глубоко для того, чтобы рисковать откровенностью передъ такимъ недавнимъ другомъ, хотя съ моей точки зрнія я еще не перешелъ предла своей глубины. Потому что, читатель долженъ знать, что при всхъ моихъ заимообразныхъ расходахъ и издержкахъ, я строго держался въ границахъ моихъ средствъ, — я хочу сказать, въ предлахъ моего жалованья. Конечно, я не могъ знать размра своего будущаго жалованья, но у меня было довольно вское основаніе для оцнки того факта, что если я выиграю пари, то получу возможность выбрать любое мсто изъ находящихся въ распоряженіи у того богатаго стараго джентльмена, если только окажусь способнымъ занять это мсто — а я непремнно докажу свою пригодность, — въ этомъ я не имлъ ни малйшаго сомннія. Что же касается до пари, я ни чуточки не безпокоился о немъ: мн всегда везло въ пари. Смта моего жалованья была отъ шестисотъ до тысячи фунтовъ стерлинговъ въ годъ; положимъ, шестьсотъ въ теченіе перваго года, а затмъ оно подымалось изъ года въ годъ, пока, благодаря явнымъ заслугамъ, оно не достигнетъ высшей цифры. Въ настоящую минуту мой долгъ равнялся только моему жалованью за первый годъ. Каждый старался дать мн денегъ взаймы, но я отклонялъ большую часть такихъ ссудъ подъ тмъ или инымъ предлогомъ, такимъ образомъ мой денежный долгъ равнялся только 300 фунтовъ стерлинговъ; другіе же 300 фунтовъ представляли мои расходы на жизнь и мои покупки. Я полагалъ, что жалованья второго года хватитъ мн на остатокъ этого мсяца, если я буду благоразумнымъ и экономнымъ, и я намревался взять себя въ руки. По окончаніи моего мсяца, вернется изъ своего путешествія мой хозяинъ и мои дла опять придутъ въ надлежащій видъ, такъ какъ я сейчасъ же распредлю между моими кредиторами мое двухгодовое жалованье юридическимъ порядкомъ, а затмъ примусь съ чистой совстью за работу.
Это былъ восхитительный званый обдъ на четырнадцать персонъ. Герцогъ и герцогиня Шордичъ съ дочерью своей леди Аннъ-Гресъ-Элеоноръ-Селэстъ и такъ дале, и такъ дале, и такъ дале… де-Богенъ, графъ и графиня, Ньюгэтъ, виконтъ Чипсойдъ, лордъ и леди Блатерскайтъ, нсколько нетитулованныхъ особъ обоего пола, самъ посланникъ, его жена и дочь, и гостившая у нихъ подруга этой дочери, англійская двушка двадцати двухъ лтъ, по имени Порція Лэнгамъ, въ которую я влюбился въ дв минуты, а она въ меня — я могъ замтить это безъ труда. Былъ тутъ еще одинъ гость, американецъ… Но я немного забжалъ впередъ. Когда собравшееся общество находилось еще въ гостиной, нетерпливо ожидая вкуснаго обда и холодно осматривая запоздавшихъ, лакей доложилъ:
— Мистеръ Ллойдъ Гастингсъ.
Посл обмна обычныхъ привтствій, Гастингсъ бросилъ на меня мимолетный взглядъ и прямо подошелъ ко мн, дружески протянулъ мн руку; затмъ, готовясь пожать мою, вдругъ остановился и вымолвилъ въ смущеніи:
— Прошу извиненія, сэръ, мн показалось, что я васъ знаю.
— Ну да, вы меня знаете, старый дружище!
— Нтъ! неужели это вы… вы…
— «Жилетный карманъ монстръ?» Это я, дйствительно. Не бойтесь называть меня моимъ шутливымъ прозвищемъ; меня уже пріучили въ нему.
— Ладно! чудесно! вотъ такъ сюрпризъ! Разъ или два я встртилъ ваше имя въ связи съ этимъ прозвищемъ, но никогда мн и въ голову не приходило, что вы и есть Генри Адамсъ, о которомъ упоминалось. Вдь не прошло и шести мсяцевъ съ тхъ поръ, какъ вы служили письмоводителемъ на жалованьи у фирмы Блакъ Гопкинсъ въ Санъ-Франциско и просиживали цлыя ночи за добавочныя, помогая мн сводить и проврятъ различные счеты и дловыя бумаги. Подумать только, что вы въ Лондон, обладатель милліоновъ и выдающаяся знаменитость! Ну просто сказка изъ «Тысячи и одной ночи»! Голубчикъ, я не могу придти въ себя отъ удивленія, не въ силахъ представить себ реальную сущность этого. Дайте мн время опомниться отъ этого головокружительнаго извстія.