Бархатный ангел

Фокс Николь Николь

Это ребенок, который ищет комфорта и безопасности. Не та метка, которой я могу манипулировать.

И даже если бы я мог сделать это с ней, я бы не стал.

— Кролик Питер, да? — говорю я, разглядывая верхнюю обложку книги, которую она держит. — Хорошая книга.

Она смотрит на нее, как будто забыла, что держит. Она подходит ближе к маме и прячется за ней. Но я все еще вижу ее большие миндалевидные глаза, смотрящие на меня из-за маминых бедер.

Они ярко-синие. Не совсем

такой же оттенок, как у меня, но достаточно близко, чтобы заставить меня вздрогнуть.

— Все в порядке, — говорит ей мама, гладя ее по голове. — Он на самом деле не так страшен, как кажется.

Я стреляю в маму взглядом.

Она одаривает меня улыбкой, которую я не совсем узнаю. Она выглядит такой… открытой. Такой беззастенчивой и искренней. Меня осенило, что, возможно, Джо имеет к этому какое-то отношение.

Джо смотрит на маму. Ее маленькие пальчики обхватывают складки маминых развевающихся белых штанов.

— Джо, — говорю я. Ее глаза автоматически встречаются с моими. — Я друг твоей матери.

Кажется, это привлекает ее внимание. Ее глаза расширяются, и она немного выходит из маминой тени. — Ты знаешь мою маму?

— Да, знаю, — отвечаю я. — Хочешь подойти сюда и немного посидеть со мной?

Выражение ее лица снова становится настороженным. Она качает головой.

— Все в порядке, — говорю я, пожимая плечами. — Тогда я просто посижу здесь один.

Я подхожу к пушистому бирюзовому ковру и сажусь на него, скрестив ноги. Она наблюдает за каждым моим мгновением и время от времени поглядывает на маму в поисках уверенности.

Я устраиваюсь поудобнее на ковре, вытягиваюсь и стону, когда мои мышцы трещат. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я садился днем просто так.

— Черт, этот ковер мягкий.

— Исаак! — Мама сразу ругается.

Почти сразу я слышу легкое хихиканье, которое заставляет меня снова встать. Я только что рассмешил ребенка?

Я смотрю на нее и вижу, что она сейчас стоит рядом с Мамой, с улыбкой на лице и угрожающим смешком на языке.

— Ты сказал скверное слово, — говорит она, явно забавляясь моей оговоркой.

— Да, — признаюсь я, — я это сделал. Хотя это был несчастный случай.

Она становится немного ближе. — Тетя Бри говорит, что непослушные люди используют это слово.

Я ухмыляюсь. — Может быть. Но разочарованные люди тоже используют это слово.

Она задумывается об этом на мгновение. — Ты… рас… расстроен?

Я не могу не улыбаться. Я не уверен, то ли это предвзятый биологический инстинкт, то ли Джо действительно такая милая.

На данный момент я склоняюсь к последнему.

— Иногда другие люди могут меня расстроить, — честно говорю я ей.

Она улыбается. —

Тетя Бри все время расстраивается, — говорит мне Джо. — Но в основном на мальчиков, потому что они грязные и не убираются перед обедом.

Это почти трогательно, как она предлагает мне маленькие отрывки из своей жизни, не задавая вопросов, не сдерживая себя. Чистота. Честность. Никаких угрызений совести, колебаний или догадок.

Этого нет в моем мире.

— Но держу пари, что она не расстраивается из-за тебя.

Джо приближается еще ближе. Любопытство побеждает страх. — Только один раз, когда я вышла под дождь, хотя она сказала мне не делать этого.

— Ты сделал это?

Ее глаза расширяются от остатков вины. — Мне нравится дождь. Но тетя Бри сказала, что слишком холодно.

— Наверное, она была права, да?

Она садится на ковер напротив меня. На заднем плане я замечаю, как мама отдаляется от нас. Она не выходит из комнаты, просто подходит к подоконнику, чтобы дать нам немного места.

— На следующий день я простудилась, — сообщает мне Джо. Я смеюсь, и она смеется вместе со мной.

— Но мне стало лучше.

— Я рад это слышать.

— А дядя Джейк купил мне плюшевого мишку, чтобы подбодрить.

Меня вдруг осенило, что за последние шесть лет мое место занял другой мужчина. Я чувствую укол гнева, но не на него. Наоборот, я чувствую странное чувство товарищества с человеком, который все эти годы был для Джо отцом.

— Это было мило с его стороны.

Джо кивает. — Я скучаю по нему. Я тоже скучаю по своей тете Бри. И мальчики… но не Сэм».

Я отказываюсь от смеха. — Почему не Сэм?

— Он любит дразнить меня.

— Похоже на типичное поведение кузена.

Она дает мне многострадальный вздох. — Питер всегда заботится обо мне. Но Сэм любит выпрыгивать из-за угла и пугать меня.

— Я могу поговорить с ним, если хочешь.

Ее глаза расширяются от восторга. — Действительно?

— Конечно.

Она энергично кивает, отчего ее волосы качаются вверх и вниз. — Ага! Он будет очень напуган. Ты такой высокий и страшный.

Я смеюсь. В ней, кажется, есть немного озорства. — Ты действительно думаешь, что я страшный?

Она пристально смотрит мне в лицо и склоняет голову набок. Это такой зрелый жест, что я вижу в нем себя, и чувствую, что что-то необъяснимое снова шевелится в моей груди.

— Немного, — признается она наконец. Затем она добавляет: — У тебя голубые глаза.

— Как и твои.

Она приподнимается на коленях и наклоняется, чтобы получше рассмотреть мои глаза. — Мне нравятся твои глаза, — говорит она. — Они похожи на море.