Бархатный ангел
Шрифт:
— Ты прав, — говорит она, кивая. — Ты бы никогда не оказался на моем месте. Ты всегда дергаешь за все ниточки.
Я хочу продолжать настаивать. Я вижу дым в ее глазах, а где дым, там и огонь. Я должен пойти на поиски источника.
Но я заставляю себя ждать. Ей нужно открыться мне в свое время, когда она будет готова. Я не сомневаюсь, что она будет. Это просто Камила. Она то горячая, то холодная, балансируя на грани крайностей.
Иногда я удивляюсь, как у нее хватает энергии, чтобы
— Спокойной ночи, Камила.
Она кивает мне и закрывает передо мной дверь. Чувствуя себя странно недовольным, я направляюсь в западное крыло дома.
Я поворачиваю за угол и вижу, что мама идет ко мне. Я замечаю пятна краски на ее руках.
— Трудный день?
— Как прошло? — спрашивает она, игнорируя мой вопрос.
— Я еще не уверен, — признаюсь я. — Она кажется… потрясенной.
— Конечно, она потрясена. Ты не только впустил его в дом, но и предоставил им полную конфиденциальность. Бог знает, что он ей сказал.
— Она слишком умна, чтобы попасться на его дерьмо.
— Ты можешь быть в этом уверен? — спрашивает мама. — Потому что ты тоже не был до конца честен с ней.
Я разочарованно выдыхаю. — Если ты имеешь в виду Джо…
— Конечно, я имею в виду Джо, — огрызается она. — Этому ребенку нужна стабильность, Исаак. Было бы лучше, если бы она смогла увидеть свою мать.
— Я работаю над этим, — резко отвечаю я. — Это чертовски деликатная ситуация.
— Чего можно было бы избежать, если бы ты просто сказал Камилле с самого начала.
— Господи Иисусе, тогда она бы и не послушалась.
— И ты думаешь, она теперь послушает?
Я сердито смотрю на маму, пока она не опускает взгляд, испуганная напряженностью моих глаз.
— Ты думаешь, я что-то делаю без веской причины? — Я нажимаю. — Она должна понять, что я здесь всем командую. Она думала, что сможет удержать моего ребенка от меня. Мне нужно показать ей, что за это приходится платить.
— Так вот в чем дело? — спрашивает мама. — Ты пытаешься преподать ей урок?
Я сужаю глаза. — Она должна знать, кто я.
— Я думаю, она уже знает, — холодно говорит мама. — Но для протокола: я думаю, ты все делаешь неправильно.
Я закатываю глаза. — Ты хочешь, чтобы я играл хорошо? Попробовать завоевать ее?
— Возможно, это самый разумный путь вперед.
— Он чертовски слаб, — огрызаюсь я.
— Ты путаешь Камилу с одним из своих лейтенантов, — говорит Мама. — Она не враг, чей страх и уважение нужно заслужить. Она мать твоего ребенка. И она вполне может стать матерью ваших будущих детей, если вы правильно разыграете свои карты.
— Вот именно, — рычу я. — Не мне правильно разыгрывать карты.
Мама вздыхает. Она смиренно кивает. — Это верно. Потому что
— Не начинай снова это дерьмо.
— Исаак…
— Я закончил этот разговор. Я здесь только для того, чтобы увидеть свою дочь. Кто с ней?
— Богдан, — отвечает мама. — Мы подменяем няню, пока она не закончит обедать.
Я обхожу ее и направляюсь прямо в комнату Джо. Прежде чем я успеваю добраться до нее, я слышу ее пронзительное хихиканье. Затем снова смех, более глубокий и полный веселья.
Не в силах сдержать улыбку, я вхожу в комнату.
Богдан на четвереньках, а Джо верхом на нем, как на слоне.
— Быстрее, Буги! Быстрее!
— Нам действительно нужно поговорить об этом имени, Джо.
Я смеюсь. — Я думаю, оно идеально тебе подходит.
Богдан выпрямляется, и Джо соскальзывает с его спины. Она смотрит на меня с опаской, но я вижу в уголках ее рта неуверенную улыбку.
— Привет, малыш, — говорю я, перебираясь на ковер. — Веселитесь?
Ее лицо расплывается в улыбке. — Буги был пони, а я ехала на нем.
Богдан закатывает глаза. — Я думал, что я верблюд.
— Это было раньше.
— Ох.
Джо кладет руку ему на плечо, пока он говорит, и я замечаю легкость, с которой они взаимодействуют друг с другом. Она все еще не так свободна рядом со мной. Но опять же, я не уложился в то время, которое есть у мамы и Богдана.
— Ты рисовала?
Джо энергично кивает. — Ты хочешь увидеть?
— Конечно.
Она убегает в угол комнаты к своему маленькому белому столику. На столе лежит куча картин для просушки.
— Она настоящая художница, — говорит мне Богдан. — Честно говоря, я думаю, что у нее может быть настоящий талант.
Когда Джо приносит мне свои работы, я с удивлением обнаруживаю, что это не предвзятость. Богдан был совершенно прав — девочка талантлива. Ее картины красочны и ярки, и за нарисованными пальцами фигурами скрывается даже некоторая техника.
— Вау, Джо. Это чертовски здорово.
Она хихикает и прикрывает рот рукой.
— Что? — Я спрашиваю. — Что я говорил?
— Черт, — повторяет Джо. — Это плохое слово.
Я хмурюсь. — Я так не думаю.
Богдан фыркает от смеха. — Видимо, у ее тети есть целый список плохих слов, которые детям нельзя говорить.
— Ага, — говорит Джо, еще раз энергично кивая. — Типа «глупый» и «уродливый». Это тоже плохие слова.
Мне не терпится поправить ее, но я решаю не нарушать правило, которое, я совершенно уверен, будет иметь смысл для всех, кто не в моей реальности.
У меня было не самое обычное детство в мире.
— Хорошо, я буду иметь это в виду.