Бархатный ангел
Шрифт:
Камила напряжена, но лихорадочно отвечает на поцелуй. Это то, что ее тело умеет делать. Когда зверь во мне приходит поесть, она предлагает себя на пир.
Несмотря на это…
Несмотря на Максима…
Несмотря ни на что…
Так было с самого начала.
Когда я отстраняюсь, ее глаза полны неуверенности и замешательства. Я отступаю, не прерывая зрительного контакта, но она остается прижатой к стене. Я знаю, что за нами наблюдает каждый из моих охранников, включая моего брата, но мне плевать.
Пусть смотрят.
Ками в порядке.
Через мгновение она выпрямляется и прочищает горло.
Я иду вперед и толкаю дверь. В комнате ничего нет, если не считать двух стульев и единственного верхнего светильника, просто оголенной лампочки на проводе.
Максим смотрит в сторону от нас. При звуке нашего входа он оборачивается и смотрит.
Его глаза тут же останавливаются на ней. Я ненавижу то, как признание и привязанность вспыхивают, как фейерверк, в его глазах, прежде чем он вытирает их начисто.
— Давай, — говорю я Камиле.
Затем я вынужден стоять там, отрицая все инстинкты своего тела, пока она идет к нему.
17
КАМИЛА
Я чувствую, как призрак поцелуя Исаака все еще вибрирует во мне, словно удар током. Это вырывает меня из головы, где я живу последние бог знает сколько часов, задаваясь вопросом, что, черт возьми, произойдет, когда я снова увижу Алекса.
Я смотрю на Исаака. Его глаза напряжены и полны бури, голубые радужки наполнены эмоциями, которые я не могу точно определить.
Я не дурочка — я знаю, что поцелуй был не о любви, надежде или чем-то таком драматичном и глупом из сборника рассказов. Просто он пытался напомнить мне, кому я теперь принадлежу.
Я должна сопротивляться этому. Я должна была сделать это с самого начала. Но Исаак Воробьев делает со мной то, чего не может сделать никто из живых, — заставляет меня хотеть подчиниться.
Так что, несмотря на то, что мое сердце колотилось в груди, как предупреждение о том, что я должна была дать ему пощечину и убежать от его поцелуя, я обнаружила, что вместо этого соскользнула в него. Отдаюсь ему.
И любить каждую чертову секунду этого.
Я перевожу взгляд на мужчину в сарае. Алекс, Максим, Максим, Алекс — уже и не знаю.
Но это он в порядке. Человек, который подошел ко мне в той библиотеке почти два года назад.
Тот самый человек, который яростно преследовал меня и отказывался принимать ответ «нет».
Тот самый мужчина, который предложил мне выйти за него замуж среди моря нарциссов и роз.
Алекс. Это имя ассоциируется у меня со всеми этими воспоминаниями. Но это совсем не Алекс. Человек, стоящий всего в нескольких метрах со сложенными за спиной руками, — это Максим Воробьев.
— Давай. — Голос Исаака толкает меня в сарай.
Затем дверь захлопывается.
И мы одни.
Свет над головой достаточно резкий, чтобы отбрасывать
Но я его все равно узнаю, конечно. Его светло-голубые глаза, распущенные светлые волосы. Его аристократический нос и подбородок. Он красивый мужчина, просто не такой, как Исаак.
Я замечаю, что он немного похудел, глядя на его аккуратно выглаженную рубашку с застегнутыми пуговицами и темные брюки, которые кажутся слишком узкими.
Это наблюдение вызывает у меня желание рассмеяться, но я достаточно присутствую, чтобы понять, что дело не столько в его штанах, сколько в абсурдности этого момента. Ничто не кажется реальным.
— Ками… — шепчет он.
Я вздрагиваю, когда он произносит мое имя, как будто знает меня. Как будто он так долго ждал, чтобы сказать это.
Он делает шаг ко мне, и я тут же отступаю. Он поднимает руки и держится за землю.
— Прости, — бормочет он. — Я не хочу тебя пугать.
— Пугать меня? — повторяю я, нахмурившись. — Я не боюсь тебя.
Он считает это моментом, пытаясь прочитать мое настроение, мое текущее состояние ума. Пытался найти ту Камиллу, которую, как он думал, он знал. Думал, что он может манипулировать.
Желаю ему удачи в этом. Черт, я даже не могу найти прежнию себя. Последние несколько месяцев изменили все.
Я чувствую себя совершенно другим человеком. Так что я могу только представить, что Алекс… блять, что должен видеть Максим, когда смотрит на меня сейчас.
— Ты выглядишь… ты выглядишь сногсшибательно, — мягко говорит он. — Но ведь ты всегда была красавицей.
— Верно, — подтверждаю я с саркастическим кивком. — И поэтому ты обратился ко мне, не так ли? Вот почему ты так безжалостно преследовал меня.
Он вздыхает. — Я бы хотел, чтобы ты узнала это другим путем.
— Узнала? — резко говорю я. — Пожалуйста, не притворяйся, будто собираешься рассказать мне о своем гениальном плане.
— Могу я объяснить?
Я пожимаю плечами. — Какой в этом смысл?
— Суть в том, чтобы помочь тебе понять мою точку зрения. Моя история.
— Это немного эгоистично с твоей стороны, думать, что меня это даже волнует в этот момент. Сотри это: это крайне эгоистично.
Он напрягается, выражение его лица колеблется между неуверенностью и нетерпением. — Ты слушала его сторону, — указывает он. — Будет справедливо, если ты послушаешь меня.
Это заставляет меня задуматься. — Хорошо, — говорю я. — Давай. Но имей в виду: одна единственная ложь, и я уйду отсюда навсегда.
Он торжественно кивает. — Понял.
Он делает глубокий вдох. Я могу сказать, что он хочет стать ближе ко мне, но сопротивляется желанию уважать мои границы.
Не могу не сравнить с мужчиной, ожидающим снаружи. Исаак никогда бы не позволил мне такой любезности. Он бы ворвался в мое личное пространство и сломал бы мои стены, пока у меня не осталось бы защиты.