Бархатный ангел
Шрифт:
Его глаза полыхают от гнева, а кулаки сжимаются по бокам. Его люди переглядываются, гадая, не получат ли они приказ атаковать.
— Ты пришел сюда только для того, чтобы насмехаться надо мной, кузен?
— Я пришел за своей девочкой.
— Как замечательно, — кипит он. — Как чертовски благородно с твоей стороны.
— Где моя дочь, Максим? Я больше не буду тебя спрашивать.
Он открывает рот, чтобы возразить.
Но тут из-за пределов моего поля зрения раздается новый голос. — Она вне твоей
Максим оглядывается, пока его люди расступаются, пропуская говорящего. Через брешь в рядах проходит женщина и останавливается рядом с Максимом.
Светлана постарела, но не по своей воле. Похоже, она рвется и цепляется за свою молодость. Ее волосы окрашены в темный неестественный коричневый цвет, который болезненно контрастирует с ее бледной кожей. Я вижу предательское напряжение пластической хирургии на ее лице, губах, челюсти.
Как ни странно, я вижу в ее чертах черты мамы. Они не связаны кровью, поэтому сходство не связано с генетикой.
Может быть, эта жизнь просто сказывается на тех, кто ее проживает.
— Светлана, — признаюсь я.
— Ты хочешь свою дочь? — спрашивает она, отказываясь от любезностей.
— Это единственная причина, по которой я здесь.
— Если ты чего-то хочешь, ты должен быть готов дать нам что-то взамен.
Нам. Слово выделяется. Это многое говорит мне о том, кто может дергать за ниточки за кулисами.
Или, может быть, это предположение придает Максиму слишком большое значение. Может быть, она дергает за ниточки открыто, и все, черт возьми, это знают.
— Максим, я и не знал, что твоя мать была здесь царствующим доном.
Раздражение в его глазах ярко горит, но я совершенно уверен, что на этот раз это не имеет ко мне никакого отношения.
— Я чертов дон, — рычит он, делая шаг вперед из тени своих людей.
Я сдерживаю ухмылку. Ничего не изменилось. Его по-прежнему так легко разозлить. Так легко манипулировать.
Светлана, кажется, понимает то же самое. Она хватает его за руку и пытается прошептать ему на ухо что-то, чего я не слышу. Но прежде чем она успевает договорить, Максим отряхивает ее и отталкивает назад.
Он говорит тихо, как и она, но его слова доходят до меня. — Не мешай, блять, — рявкает он матери. — Это мой бой.
Я замечаю острую искру в глазах Светланы. Она не любит, когда с ней так разговаривают.
Ее плечи тянутся вверх, когда она пытается не потерять лицо. Мама была права насчет нее. Она более опасна из двух. А это значит, что когда дело дойдет до боя, ее нужно будет убить, как и ее паршивого сына.
Мне не нравится мысль об убийстве собственной тети. Это не тот кодекс, которым я жил всю свою жизнь. Но иногда приходится делать трудный выбор.
Максим откашливается и говорит. — Ты хочешь свою дочь, тогда я хочу кое-что взамен.
— Ага, — усмехаюсь я, —
Челюсти Максима сжимаются от ярости. — Верни то, что принадлежит мне.
— И что это?
— Моя Братва. И мой чертова невеста.
Я смеюсь ему в лицо. — Ты глупее, чем я думал. Как ты думаешь, насколько я глуп? Однажды я поставил тебе условия, и ты уничтожил любой шанс принять их, напав на меня.
— Это были не условия. Это было чертово изгнание.
— Это было щедро, учитывая то, что я запланировал для тебя.
— И все же я здесь.
— По моему милосердию, — говорю я. — Я мог убить тебя в тот день. Я решил не делать этого..
Он усмехается. — Я отбил тебя.
Богдан делает шаг вперед, явно взволнованный разговором. — Я был там, блять. Я вошел, чтобы найти тебя в объятиях моего брата. Он мог свернуть тебе шею за две секунды. Он должен был, но не сделал.
— Перестань блять, маленький ягненок, — шипит Максим. — Твое мнение сегодня не нужно.
— Осторожно, — предупреждаю я его. — Я здесь не для того, чтобы играть хорошо. Так что тебе лучше следить за своим языком, когда говоришь с моими людьми.
Максим кивает с фальшивым сочувствием. — Всегда защищающий старший брат. На самом деле это трогательно. Кого из вас мне убить первым? Думаю, маленькому сопляку будет намного веселее смотреть на страдания.
Все время, пока мы разговариваем, я присматривал за Светланой.
Ее глаза бдительны и безумны. Хитрые. Она настороженно относится к тому, что это разворачивается перед ней.
Она не хуже меня знает: Максиму нельзя доверять победу.
— Если ты не будешь сотрудничать, — внезапно прерывает она, — ты больше никогда не увидишь свою дочь.
Максим бросает на нее беглый взгляд. Я улавливаю его колебания. — Хочешь Братву? Я спрашиваю. — Ты должен завоевать ее кровью. Это единственный способ доказать, что ты достоин.
— А Камила? — спрашивает Максим.
Я поднимаю брови. — Ты думаешь, что Камила — это какая-то шлюха, которую я купил на аукционе? Она женщина, Максим. Не собственность, которую можно обменять или продать. Если ты хочешь ее, то она должна выбрать тебя.
— Тьфу! Ты промыл ей мозги.
— Нет. — Я качаю головой. — Я освободил ее.
— Да пошел ты, — выплевывает он. — Всегда такой высокий и чертовски могучий.
Его люди шаркают и бормочут. Приливы меняются. Каждый может это почувствовать.
Все, кроме него.
— Знаешь, я никогда не влиял на ее решение, — размышляю я. — Даже когда ты пришел за ней в то убежище… она звонила мне.
Глаза Максима теперь бешено дергаются. — Ты думаешь, что ты герой, — рычит он. — Ты думаешь, что ты бог. Но твоя дочь внутри с пистолетом у головы, кузен. Как это выглядит с твоей высокой лошади?