Баронесса Настя
Шрифт:
«Хорошо, хорошо, — повторял Пряхин, продолжая осматривать дом, — С этим-то молодым, я справлюсь, а того, больного... уж как-нибудь».
Не дожидаясь Настиной команды, вышел из машины, направился в дом. И в сенях чуть не столкнулся с офицером. Тот качался из стороны в сторону, — был пьян в стельку.
— Кто?.. Кто тут? — ловил он руками воздух.
— Я шофёр санитарной машины, — ответил Пряхин, подчёркивая строгость официального лица, трезвого человека.
Немец ударил себя в грудь:
— Я — оберст! — слышишь?.. Обер-лейтенант!
Неожиданно он схватил Пряхина за лацкан кителя:
— Спиртишка найдётся? А, приятель? Если вы санитары, значит, и спирт у вас есть. А?.. Я бы живо вылечил барона. Ну, да... Там барон, мой начальник.
—Посуда есть?
— Посуда?.. Я сейчас.
Он повернулся и, путаясь в потёмках, нащупывал дверь в избу.
В доме офицер нырнул в боковую комнату, а Пряхин прошёл в горницу, где у изголовья больного, в слабом свете догоравшей свечи, хлопотала Настя. Она видела, как вошёл Пряхин и как раз в этот момент вылила в стакан с водой ампулу со снотворным, подала барону:
— Пейте, пожалуйста!
Это было многократно проверенное средство. Доза снотворного в одной ампуле в несколько минут приводила человека в обморочное состояние.
Барон выпил и уронил голову на подушку. Он был бледен, на лице отсвечивали капли пота, больной тяжело дышал.
—Простуда, — сказала Настя, ни к кому не обращаясь. — Может быть, началось воспаление лёгких.
Вошёл офицер с пустой бутылкой и, пряча её от сестры, шепнул на ухо Пряхину:
— Пойдём!
— Иди к машине, я сейчас. И вопросительно посмотрел на Настю. Та, кивнув в сторону офицера, спросила:
— Пьян?
— Да, и сильно. Просит спирта.
— Налей ему. И пусть стаканчик выпьет при тебе. — Сунула ему в руку ампулу.
Пряхин ушёл, а Настя прошлась по комнате, заглянула в одну дверь, другую, — никого не было. Подошла к барону.
— Вас надо везти в госпиталь, — видимо, начинается воспаление лёгких.
Барон молчал, Настя постояла с минуту у его изголовья, снова повторила предложение, но майор дышал всё реже, и глубже, — Настя видела, что он погружается в глубокий сон.
Она спокойно вышла из дома.
Немец, давясь и обжигаясь, пил спирт. И как бы похваляясь перед шофёром, пытался выпить стакан до дна.
Пряхин открыл дверцу заднего отсека, толкнул туда оберста, Настя наклонилась к нему, пыталась оценить его состояние. Одной рукой она коснулась плеча Пряхина, сказала:
— Надо поторапливаться.
— Кто? — отозвался обер-лейтенант, — Я?.. Что вы сказали, фрейлейн? Я хочу знать. Где барон? Вы дали ему лекарство?.. Сейчас приедет генерал и привезёт доктора. Барон — важный человек... Он из Берлина. С ним на дружеской ноге сам Гитлер...
Болтовня немца становилась несвязной, язык заплетался...
Настя потянула за собой в дом Пряхина. Склонилась над бароном, сказала:
— Повезём вас в госпиталь.
Барон молчал. И тогда Настя дала знак — «несем в машину!» Удалось довольно быстро донести барона до автомобиля и сунуть в угол на заднем сиденье, прикрыв одеялом.
— Садитесь за руль! — сказала Настя Пряхину. Она успела ещё вбежать в дом, забрать там все вещи барона, какие-то бумаги, сдернуть со стола карту... Через минуту они уже ехали вдоль деревни. У крайних домов их снова остановил патруль, те же два солдата. Пряхин вышел к ним, протянул по бутылке спирта и попросил закурить. Один солдат, посветив фонарём, заглянул в машину. Спросил с удивлением:
— Оба?
— Оберст пьян, а барон болен. Везём в госпиталь.
— Ну-ну. Счастливой дороги!
Солдаты взмахнули руками.
В полуверсте от поворота к линии фронта им навстречу, бросая на дорогу слабый свет подфарников, катили две машины. Пряхин потянулся рукой к автомату, лежавшему на сиденье, но Настя тронула его за локоть:
— Сидите спокойно, мотор не выключайте.
Машины остановились. Подошли два офицера, посветили:
— Кто такие?
— Один пьяный, другой — больной. Везём в госпиталь, — спокойно ответила Настя.
Из темноты выдвинулась фигура большого тучного человека. Офицеры отступили, вытянулись. Пряхин невольно поглядывал на автомат, но Настя была невозмутима. Оглядывая неспешно шедшего к ним человека, без труда определила в нём генерала. И шинель, и высокая фуражка, и блеснувшее в слабом свете подфарников серебро витых погон, и вся громадная величественная фигура обнаруживали в нем чин высокий, хорошо сознающий свою власть.
— Посветите! — приказал он офицерам. Свет карманного фонарика ударил в глаза Насти. Пряхин отвёл взгляд в сторону.
— Я вас слушаю, — сказал генерал, наклоняясь к сестре и заглядывая ей в глаза. Настя не дрогнула, быстро проговорила:
— Офицер заболел, потерял сознание, — везём в госпиталь.
— У вас два офицера.
— Обер-лейтенант вызвался его проводить.
— И напился как свинья.
— Потребовал спирта, и мы ему дали.
— Хорст! — крикнул генерал. Один из офицеров подскочил к нему.— Возьмите у него оружие, документы, а самого бросьте в кювет. Эта скотина должна знать, как следует себя вести офицеру вермахта.
Оберста вытащили и поволокли к обочине дороги, а генерал, склоняясь к девушке, тихо сказал:
— Вы молоды и... очень красивы.
— Благодарю, герр генерал.
— Вы врач или сестра?
— Я медицинская сестра.
— О-о, это хорошо. Это очень хорошо. У вас есть чемоданчик с лекарствами, вы можете делать укол?..
— Есть сумка и если надо...
— Да, я тоже болен, и меня надо полечить. А вы будете лечить старого генерала?
Дело принимало худой оборот, и Настя пыталась найти выход: