Баронесса Настя
Шрифт:
— Я — начальник особого отдела полка капитан Мишин-Винт, — жёстко отчеканил капитан.
«Особист!» — с явной враждебностью подумал Пряхин.
Он не знал полкового прозвища капитана «Миша Винт». Зато много слышал о злокознях особистов. Большую власть имели они над людьми в военное время. Боялись их солдаты и офицеры, обходили стороной. Если уж они к кому прицепятся, — быть тому в штрафной роте. Доносов их наверху никто не проверял, какую напраслину ни взвалят, всему верили, — «органы никогда не ошибаются».
— Вы, Пряхин, пока выйдите, а мы тут посоветуемся, — сверкнув чёрными глазами, сказал капитан.
Пряхин слышал, как тревожно и гулко бьётся его сердце. Перспектива отправиться с Настей в тыл к немцам его не радовала. И не страх тревожил, а то, что он попадал под начало этого чёртова особиста.
Но вот Пряхина позвали. Капитан, глядя куда-то вниз, на ремень собеседника, проговорил:
— Отправляйтесь на батарею, ждите нашего решения.
Возвращались на мотоцикле.
— Держитесь за меня крепче, — сказал Пряхин Насте.— Прокатимся с ветерком!
Армейская разведка доносила: крупные соединения танков сосредоточиваются в районе Курска и Белгорода.
Командир батареи объявил огневому взводу боевую готовность номер один.
Спали в землянках и в окопах возле орудий. На рассвете артиллеристов поднял сигнал боевой тревоги. Дальномерщик показывал рукой на черневший вдали пригорок:
— Танки, товарищ старший лейтенант!
— Какие танки? Может, наши?
— Кресты на боках. Немцы!
Пряхин прильнул к дальномеру — прибору, в котором четыре пуда оптики. Явственно увидел кресты на боках танков. Они выползли на пригорок, остановились и, чудилось, как тараканы, шевелили усами. Их было три.
— Сколько до них? — спросил командир, хотя дальномер был под руками и ему стоило взглянуть на шкалу.
— Три тысячи пятьсот метров! — доложил ефрейтор, командир расчёта.
Наступила минута, мучительная для Пряхина: он решительно не знал, что ему нужно делать. Ударить по танкам — спугнуть их. Правда, они и сейчас могут в любой момент развернуться и — восвояси. Может быть, повременить пока...
Касьянов стоял рядом.
— Ну! — не поворачиваясь к нему, выдавил командир.
—Будем ждать. Бить — так уж наверняка.
—Опустить стволы! Не двигаться! — скомандовал Пряхин.
Прильнули к прицелам наводчики Титаренко и Абросимова замерли у окуляров наводчики других орудий.
Танки, между тем, понюхали-понюхали, двинулись дальше, прямо на батарею. «Вот она маскировка!» — с радостью подумал Пряхин, вспомнив, как ещё вчера требовал зарыться глубже и брустверы обложить дерном, — так, чтобы и с близкого расстояния не разглядеть батарею.
— Команду подайте, — тихо проговорил Касьянов.
— Какую команду? Ах, да...
Танки изменили направление и шли как бы стороной. Однако же приближались, подставляя бока под пушки. Касьянов, верно оценив ситуацию, сам скомандовал:
— Первому и второму орудию — по головному! Третьему — по среднему! Четвёртому — по заднему...
«Вот меланхолик! — ругнул себя Пряхин, — не смог вовремя...»
И немедленно подключился:
— Приготовиться!..
И когда дальномерщик доложил: «До головного восемьсот метров...», Пряхин скомандовал:
— Бронебойными, темп две секунды, — огонь!
Рявкнула батарея, и тотчас же вслед за первым залпом сотрясли воздух второй, третий, четвёртый, пятый...
И почти одновременно все орудия прекратили стрельбу. Пряхин не мог понять почему. Он же не давал команды...
Смотрел в бинокль и ничего не видел. Над батареей повисло облако дыма, оно уплывало вперёд и закрывало танки. Их не было видно.
Подошёл к Титаренко.
— Ну что? — спросил тихо.
— Танки горят, товарищ старший лейтенант. Наш загорелся первый.
Настя смотрела вперёд на облако и делала вид, что командира не замечает.
Пряхин на мотоцикле с двумя солдатами поехал к танкам. Один из них горел, два других, накренившись на бок, замерли. Владимир издали осмотрел их в бинокль. Признаков жизни никаких.
Солдат спрыгнул с коляски.
— Разрешите, разведаю?
— Идите, но будьте осторожны.
Солдат, оставшийся в коляске, сказал:
— Мозги у них сварились. От зенитного снаряда всегда так: если уж попал, считай, — всё: мозги набекрень!
Вспомнил Владимир, как в училище преподаватель говорил: «Страшна зенитная пушка и для танка: ствол у неё длинный, начальная скорость полёта снаряда около километра в секунду. Представьте, как почти пудовая чушка с такой скоростью может садануть с маху!..»
Вернувшийся солдат подтвердил:
— Покойники. Из носа и ушей — кровь, а в первом танке весь экипаж всмятку. Снаряд броню прошил.
Старший лейтенант приказал вытащить немцев и сложить у своих машин. Из их карманов извлекли документы, отстегнули кобуры с пистолетами, собрали автоматы, гранаты. Пряхин поднялся на головной танк, осмотрел в бинокль местность: до самого горизонта не было видно движения войск. Знать, далеко забежали танки боевой разведки.
В суматохе не заметили подъехавший со стороны батареи «виллис». Вместе с начальником штаба к танку подходил командир полка — грузный, седой, но с молодым и свежим лицом, майор Соболев. Пряхин, спрыгнув с танка, доложил:
—Товарищ майор! Пятнадцатая батарея подбила три вражеских танка!
— Молодцы! Хвалю батарейцев. Лихо вы их.
Прошёл к лежавшим рядком немцам, в раздумье постоял над трупами.
Кто-то из солдат сказал:
— Молодые ребята.
Майор обернулся, посмотрел строго.
— Пожалел врага! А промешкай вы минуту-другую, и тогда бы вашим матерям плакать. Пушки-то у них вон какие! Немного и нашим уступят.
Помолчал.
— Люди, конечно. Да ведь не звали мы их.
Отвел Пряхина в сторону, спросил: