Баронесса Вревская: Роман-альбом
Шрифт:
А Орловская губерния действительно умирает с голоду. Худо; очень худо — и впредь не предвидится ничего лучшего.
Я в последнее время принялся за свой большой роман — и помаленьку работаю. Здоровьем я доволен: подагра пока затихла.
Все мои тоже здравствуют — это главное. Засим крепко-накрепко жму Ваши руки и остаюсь
душевно Вам преданный
Ив. Тургенев.
Ю. П. ВРЕВСКАЯ — И. С. ТУРГЕНЕВУ
3 апреля 1876.
Христос воскресе, милый и дорогой Иван Сергеевич, на этот родной привет Вы не откликнетесь, но мне радостно вспомнить, что так начала я моё первое письмо. С тех пор между нами остался всё тот же ров, по которому смирнёхонько бежит карлсбадская водица — да что за нужда — всё-таки я Вас крепко и крепко люблю, и перепрыгивать через ров нам нет ни малейшей надобности. Я все эти дни очень волновалась, и всё оттого, что за версту увидала кого-то. Оттого-то я так не люблю Петербурга, несдобровать мне в нём. Треповская весна настала — всё сохнет. Самарина уже забыли и теперь горюют о молодой графине Стейнбок, умершей от родов, красивой, счастливой; смерть всегда берёт без разбору.
Лорд Родсток, несмотря на гонения, обращает сердца нескладными и красноречивыми проповедями [20] . Я слушала его два раза. Мещёрский в хлопотах, устраивает отца с матерью; от сватовства, Бога ради, увольте. По моему личному убеждению, он по любви не женится и женится по расчёту, как и большая часть людей, обладающих глубокими чувствами. Зола достать не могла, читала перевод, но не всё.
Жду Вас сюда с нетерпением и пробуду в Петербурге всё время, как Вы тут будете; потом хочу поехать в Биарриц, а осенью зовут меня в Испанию, но планов строить не стану. Индия меня слишком проучила. Впрочем, если будут лишние деньги, то, может быть, соберусь и в Америку, решить мне недолго.
20
Родсток Гренвил Валдигрев (1831—1913) — английский проповедник-евангелист.
Что поделывает Ваша маленькая любимица, моя всё говорит, а ей всего два года семь месяцев. Будьте здоровы и счастливы.
Какой вы умница, что не ленитесь. Дайте мне обе Ваши ручки, а то пора спать. Христос Вас помилуй и спаси.
Ваша Юлия Вр.
И. С. ТУРГЕНЕВ — Ю. П. ВРЕВСКОЙ
Париж.
50, Rue de Douai.
Четверг, 20-го/8 апр. 76.
Я только что собирался написать Вам, милейшая Юлия Петровна, — а вот уже второе письмо приходит от Вас, и Вы даже христосуетесь со мной! Вы напрасно думаете, что я не откликнусь; я хоть и неверующий, а похристосоваться с Вами очень рад: самая мысль об этом мне приятна. Также мне приятно думать, что я, по всей вероятности, скоро — т. е. через месяц, с Вами увижусь. Хотя между нами и существует, к сожаленью, ров (он не существует между нашими душами — по крайней мере, я льщу себя этой надеждой — а... в другом отношении) — хотя через Вашу жизнь и проходят какие-то таинственные незнакомцы, которые за версту заставляют Вас замирать и трепетать — но всё-таки я чувствую, что нам вместе очень хорошо — и что мы привязаны друг к другу. Но только, пожалуйста, Вы меня дождитесь; 20-е мая (нашего стиля) самый последний срок моего приезда в Петербург. А в Америку, в Испанию и даже в Индию Вы уже Поезжайте потом. Лучше всего бы вместе отправиться в Орловскую губернию — как Вы полагаете?
Вы мне ничего не пишете о своём здоровье — принимаю это молчание как знак хороший. Я тоже пожаловаться не могу — и работаю помаленьку.
Кн. Мещёрский — кажется, впал у Вас в немилость. Отчего?
Все мои милые здешние процветают. Дай только Бог, чтобы так продолжалось!
Прочли Вы «Благонамеренные речи» Щедрина в мартовской книжке «Отеч. записок»? Удивительная вещь! Он теперь приехал сюда из Ниццы: здоровье плохо — однако всё же лучше прошлогоднего.
Ну — до свидания! Будьте здоровы и веселы — и не смотрите от себя за версту. Христосуюсь с Вами, а потом очень нежно целую Ваши руки и остаюсь
Ваш
Ив. Тургенев.
Париж.
50, Rue de Douai.
Четверг, 25-го/13 мая 76.
Милейшая Юлия Петровна, я потому до сих пор не отвечал Вам, что хотел в точности сообщить Вам день моего отъезда: он совершится в воскресение 28-го июня/22-го мая, я, коли жив буду и здоров, объявлюсь в Петербурге. Я очень был бы Вам обязан, если б Вы взяли для меня № в гостинице Демута — я Вам с границы вышлю телеграмму — и попрошу Вас выслать карету. Мне весьма приятно думать, что я Вас скоро увижу.
А Вы всё верите в предсказание Крюднера? На днях он мне попался на улице и хотел что-то предсказать; но он так был пьян, что ничего из него не вышло, кроме винного духа.
Мы при свидании много переговорим — а я заочно целую Ваши руки, в ожидании сделать это в действительности.
Душевно Вас любящий
Ив. Тургенев.
N. В. Я бы сказал, что этот сфинкс Вы; но он не довольно красив [21] .
21
Над текстом изображение сфинкса.
Висбаден.
Hotel de Nassau.
Четверг, 1-го июня/20-го мая 1876.
Милая Юлия Петровна, я сюда приехал вчера из Бадена (чтобы переговорить с дочерью Пушкина, графиней Меренберг — насчёт переписки её отца) — выезжаю сегодня в Берлин, а из Берлина выезжаю завтра — и (если ничего не произойдёт особенного) прибуду в Петербург в воскресение, к 6-и часам вечера и отправлюсь в Hotel Demouth — где, я надеюсь, Вы взяли для меня комнату. Было бы отлично, если бы мне на станцию выслали карету. Впрочем, я с границы пошлю Вам телеграмму. Но вот беда — я оставил Ваши письма в Париже и не знаю наверное — какой Ваш № на Литейной: эта неизвестность сказывается на самой обёртке этого письма. Очень буду рад Вас видеть.
Но правда ли, говорят, у Вас в Петербурге и снег, и холера?
Целую нежно Ваши руки и остаюсь
Ваш
Ив. Тургенев.
Р. S. Не заботьтесь о карете; я с границы пошлю об этом телеграмму одному моему знакомому (Топорову [22] ) — которого адрес мне известен.
Гостиница Демута.
Понедельник, 8 ч. вечера.
Милейшая Юлия Петровна, я сегодня приехал и остановился здесь в № 65 — я Вам писал однажды и телеграфировал, но так как я по ошибке (оставив письмо Ваше в Париже) выставил Литейная, № 26 или 24 — то Вы ничего не получили. Очень был бы рад Вас увидеть — скажите, когда Вы будете, чтобы я был дома, или когда Вы будете дома.
22
Топоров Александр Васильевич (1831—1877) — близкий приятель Тургенева, который исполнял многочисленные поручения не только Тургенева, но и Юлии Петровны Вревской.
Весь Ваш
Ив. Тургенев.
3 раза был у Вас и не нашёл Вас дома, говорю Вам заочно: до свиданья!
Гостиница Демута.
Воскресение, 6-го июня 76.
Как Вы доехали, любезнейшая Юлия Петровна? Я сегодня утром дотащился сюда. Смотрите, как бы Вам не пришлось исполнить Ваше обещание! Кажется, подагра разыгрывается и собирается сцапать меня, как в прошлом году. Если эта беда случится, дам Вам знать, но, конечно, уже не для того, чтобы Вы знали, что со мною происходит. Наше расставание живо представляется мне; Вы прелестная барыня — но судьбы не переделаешь. Дайте знать кн. Мещёрскому, что я уехал, не увидевшись с П. М. Третьяковым, но написал ему чувствительное письмо по поводу Миклухи-Маклая, которое, вероятно, его не тронет; а впрочем, Господь ведает! Если будет ответ, тотчас дам ему знать.