Барраяр
Шрифт:
«Позвольте мне». Если считать по слогам, почти что «люблю тебя». — Это будет… — «невозможно, безумно, опасно, безответственно», — … мне очень приятно, сержант.
Его лицо осветилось, буквально вспыхнуло. — Могу я приступить прямо сейчас?
— А почему нет?
— Тогда я буду ждать вас там, — он кивнул в сторону лаборатории Ваагена и проскользнул в дверь. Корделия представила, как сержант стоит, прислонившись к стене, бдительный и настороженный. Остается надеяться, что его зловещий вид не заставит врачей слишком разнервничаться и уронить своего хрупкого пациента.
Эйрел шумно выдохнул и обнял ее. — Скажи, у вас, бетанцев, есть
— И добрых, и злых духов в этой истории предостаточно, верно? — Они прижалась к его плечу, к жесткой ткани мундира. — Не знаю, предназначался ли нам Ботари в качестве благословения или проклятия. Но, держу пари, любую шваль он действительно удержит на расстоянии. Кем бы она ни была. Какие странные подарки получил наш цыпленок на день рождения.
Они вернулись в лабораторию и внимательно выслушали окончание лекции врача об особых потребностях и слабых местах Майлза, согласовали сроки первого этапа лечебных процедур и плотно укутали младенца, чтобы везти домой. Он был такой крошечный, этот комочек плоти, меньше котенка, и когда Корделия, наконец, взяла его на руки, то поняла, что касается сына в первый раз с тех пор, как операция их разделила. На мгновение она запаниковала. «Запихните его в репликатор еще на восемнадцать лет, я не справлюсь…!»
Нет, дети могут не быть благословением, но произвести их на свет, а потом подвести — это точно проклятие. Это даже Петр понимает.
Эйрел придержал перед ними дверь.
«Добро пожаловать на Барраяр, сынок. Войди в этот мир: мир богатства и нищеты, мучительных перемен и укоренившихся традиций. Получи свой день рождения: даже два. Получи имя — а „Майлз“ значит „солдат“, — но не позволяй его значению властвовать над тобой. Получи искалеченное тело в обществе, которое ненавидит и боится мутаций как самого страшного проклятия. Получи титул, состояние, власть, и всю ненависть и зависть, что им сопутствует. Получи необходимость быть разобранным по кусочкам и собранным вновь. Унаследуй врагов и друзей, которых не ты заводил. Получи деда — выходца из ада. Терпи боль, найди радость, создай свой собственный смысл, потому что вселенная тебе его не предложит. Будь верткой мишенью. Живи. Живи. Живи».
Эпилог
Форкосиган-Сюрло, пять лет спустя.
— Ну, Вааген! — пыхтела себе под нос Корделия. — Ты ни разу мне не говорил, что этот маленький бандит вырастет гиперактивным!
Она слетела вниз по лестнице, пробежала через кухню и выскочила на террасу в самом конце каменного дома. Обшарила взглядом лужайки, пригляделась к деревьям, всмотрелась в сверкающее под летним солнцем озеро. Ни шевеления.
Из- за угла вышел Эйрел, в поношенных форменных брюках и выцветшей пестрой рубашке, увидел жену и развел руками. — Там его нет.
— В доме тоже. Вниз или вверх, как думаешь? И где малышка Елена? Держу пари, он там же, где и она. Я запретила ему идти на озеро без взрослых, но уж не знаю…
— Не на озере точно, — прокомментировал Эйрел. — Они и так все утро плавали. Я даже глядеть за ними устал. Я специально засек: за пятнадцать минут он вскарабкался на причал и спрыгнул с него ровно девятнадцать раз. Умножь на три часа.
— Тогда
— Эта энергия копилась пять лет, а теперь вырвалась на свободу, — сделал вывод Эйрел. — Хорошо, что так, а не в отчаянии и попытках навредить самому себе. Одно время я этого боялся.
— Да. А ты заметил, что со времени последней операции это его бесконечное щебетание сошло на нет? Сперва я радовалась, а теперь боюсь: что если он вообще онемеет? Кстати, я даже не знала, что тот морозильный элемент разбирается. Немой инженер…
— Полагаю, э-э, речевая и двигательная активность в конце концов уравновесят друг друга. Если он выживет.
— Нас, взрослых, много, а он один. Мы должны легко одерживать верх. Но почему у меня такое чувство, словно мы в окружении превосходящих сил противника? — Наконец, они добрались до вершины холма. В ложбине под ними виднелись графские конюшни — полдюжины деревянных и каменных строении, выкрашенных красным, огороженные паддоки, пастбища, засеянные ярко-зеленой земной травой. Видно было лошадей, но детей нигде не было. Ботари до конюшен добрался первым, он же выходил из одного здания, направляясь в другое. До Эйрела с Корделией донесся его окрик, приглушенный расстоянием: — Лорд Майлз?!
— О боже, надеюсь, он не вспугнет лошадей Петра, — вздохнула Корделия. — Как ты думаешь, на этот раз попытка примирения нам удастся? Ведь Майлз наконец-то ходит.
— Прошлым вечером за ужином он держался довольно мирно, — рассудительно заметил Эйрел.
— Это я держалась мирно, — пожала плечами Корделия. — А он обвинил меня в том, что я морю сына голодом, поэтому он растет карликом. А что я могу поделать, если мальчишка предпочитает играть с едой, а не есть? Я не хотела бы пичкать его гормонами роста: Вааген совершенно не уверен, как они скажутся на прочности костей.
Эйрел ухмыльнулся. — По-моему, диалог с горошинами, которые окружили рогалик и потребовали от него сдаться, был весьма оригинален. Так и видишь их солдатиками в зеленой имперской форме.
— Ага, а от тебя помощи никакой: ты только смеялся, вместо того, чтобы запугать его всякими строгостями, как истинный отец.
— Я не смеялся.
— У тебя глаза смеялись. И он это тоже видел. Обвел тебя вокруг пальца.
Чем ближе они подходили к зданиям, тем явственней чувствовался в воздухе запах — теплый лошадиный дух и аромат их неизбежных органических отходов.
Из двери появился Ботари, увидел их и виновато развел руками. — Я только что видел Елену. Велел ей слезть с сеновала. Она сказала, что лорда Майлза там нет, но он где-то поблизости. Простите, миледи: когда он сказал, что хочет посмотреть на животных, я не понял, что он имеет в виду «немедленно». Уверен, я его сейчас же отыщу.
— Я надеялась, что Петр предложит показать нам конюшни, — вздохнула Корделия.
— Мне казалось, ты не любишь лошадей, — удивился Эйрел.
— Ненавижу. Но я полагала, это заставит старика разговаривать с Майлзом по-человечески, а не смотреть поверх его головы, точно на цветок в кадке. Майлз без ума от этих тупых зверюг. Пойдем отсюда, не хочу тут задерживаться. Это место такое… совсем как твой отец. — «Архаичное, опасное и требующее быть постоянно начеку».