Басаргин правеж
Шрифт:
Басарга усмехался, но помалкивал: он все это проходил несколько лет назад. Богатые здешние земли, щедрые. Да токмо вот обитателей срединных земель отчего-то пугают. Не уходят сюда крестьяне, как ни мани. Родная пашенка им хоть и мала, да привычна. Да и полонянина купить не так-то просто. Их много, пока ненадобны. А как нужда появилась, глядишь — а по всему порубежью уже давно мир установился. Однако одно его побратимы решили верно: строиться надобно; печи класть, пока тепло. Дабы потом было куда семьи привозить.
Строителей найти можно было только в Ваге — туда боярин Леонтьев побратимов и отвез, там и оставил. У артельщиков
На только что тесном, как крынка с огурцами, струге стало вольготно и даже пусто. У Басарги появилась мысль завернуть к себе и взять в поездку несколько холопов. Посмотреть, чему научиться успели, пока он весь в хлопотах по делам царским носится, погонять в схватках с палками вместо оружия, самому размяться…
Однако рассудок тут же взял верх: дела податные свободных часов на баловство не оставят, а платить за постой лишних ртов тоже не резон.
На Мирона-ветрогона [32] подьячий добрался до Холмогор, остановившись на уже знакомом постоялом дворе, денек отдохнул — поев горячего и попарившись в бане, а с утра пошел в съезжую избу разбираться с их росписями и отчетами.
День прошел как день, обыденно, но когда Басарга вышел из избы на вечернюю улицу, следом за ним от забора отделились несколько угрюмого вида мужиков. Боярин заметил их сразу: уж столько раз его бить и резать пытались за последние годы, осторожность в кровь и плоть впиталась. Однако вида не подал: подумаешь, четыре смерда, ничего, кроме ножей, на поясе не имеющих? Где обобрать попытаются — там всех четверых и положит. Подьячий даже отвернул с широкой улицы вправо в переулок, дабы сечей и кровью прочих горожан не пугать. Душегубам, понятно, переулок темный тоже удобнее — тут кинуться и должны.
32
Мирон-ветрогон — 21 августа.
Однако мужики, наоборот, отстали, и Басарга, попетляв с четверть часа между неогороженными дворами, распугивая кур, невольно дразня собак и ругая себя за излишнюю мнительность, выбрался обратно на широкую приречную улицу.
Смерды были здесь. Но теперь уже не четверо, а десятка полтора. Они откровенно пялились на опричника, переговариваясь:
— Этот? Да он, точно он! Как тебя видел. Вестимо, он, не первый раз приезжает…
Басарга ускорил шаг — мужики следом. С ближайших переулков подтягивались еще горожане, и толпа быстро выросла до полусотни чем-то недовольных холмогорцев. Боярин, поглядывая в стороны, высмотрел две близко стоящие поленницы, напротив них остановился, повернулся навстречу толпе и спросил:
— Чего вам надобно, люд холмогорский?
— Бей нехристя!!! — завизжал кто-то бабьим голосом, и мужики всей толпой ринулись вперед.
— Да что б вам… — Басарга выхватил саблю, рубанул воздух перед собой. Смерды отпрянули, стали охватывать полукругом. Боярин попятился, еще раз взмахнув саблей, отступил в просвет между поленницами, прикрывая спину.
— Бей его, бей! — подзуживало уже несколько голосов. Толпа качнулась вперед, отпрянула, снова попыталась дотянуться, но режущая воздух шелестящая сталь отпугивала смердов. Но тут кто-то догадался: — На вилы его! В вилы!
По
— Бунтовать вздумали?! — рыкнул он, нарисовал клинком «мельницу», пошел вперед. Толпа отпрянула, обтекла, попыталась зайти сзади — и Басарга поспешил отступить обратно в укрытие.
Больше всего боярин сейчас мечтал о щите: большом и круглом, из легкого тополя. Увы, на поясе имелся только косарь. И если толпа догадается кидать в него поленья — забьют моментально, от них саблей не отмахнешься. К счастью, холмогорцы предпочли деревенское оружие — толпа пропустила вперед несколько тощих, как на подбор, смердов, выставивших деревянные вилы с остро заточенными кончиками.
— Сдохни, нехристь! — Мужики ринулись вперед, все разом.
И именно так, сразу все, сдвинул вилы влево от себя Басарга, обратным движением рубанул по лицам. Достать, понятно, не достал, но отпугнул, двое со страху даже вилы бросили. Боярин с готовностью подхватил ближние, вскинул выше, ударил концом рукояти в горло одного «вильщика», пригрозил саблей другому, парировал удар третьего, угостил тычком в колено — и тот, завыв, повалился. Смерды позорно бежали, дав ему небольшую передышку, но по ту сторону улицы вовсю раскачивался забор. Как понял подьячий — двинцы выдергивали из земли колья.
— Вот проклятье… — Басарга отбросил уже попользованые вилы и поднял другие, потяжелее.
— Бей нехристя!!! — Собравшись в толпу и громко вопя для храбрости, холмогорские мужики ринулись на него, пихаясь из-за тесноты локтями и мешая друг другу. Опричник резко выдохнул, выставив вперед клинок и рукоять вил, встретил первые колья крестом, саданул оголовьем сабли по чьим-то пальцам, толкнул рукоять кончиком в висок, откачнулся вправо. Колья, сразу несколько штук, ударили в землю, он попытался в ответ рубануть по животам — но пропустил невесть откуда удар в глаз, откачнулся, махнул саблей наугад, скользнул влево, отбил еще удар колом в голову, но пропустил по плечу, опять откачнулся — уже невольно. Получилось удачно: кол разметал край поленницы, а Басарга ответным взмахом вил расплющил мужику нос, ткнул в солнечное сплетение другого.
Толпа опять отпрянула, зашевелилась, выпуская новых бойцов, снова ринулась вперед — и опричник снова начал отмахиваться и уворачиваться от кольев, иногда удачно, иногда не очень, а время от времени даже проводя ответные тычки и удары. Увы, только вилами — сабля не доставала.
— А-а-а!!!
Басарга поднял голову на крик, но сделать ничего не успел. Прыгнувший с поленницы паренек упал ему на голову, закрывая лицо и опрокидывая на спину. Опричник нахаленка отшвырнул, откатился, потеряв и саблю, и вилы, получил удары в живот и по плечу. В ответ, ступней под колено, сбил кого-то с ног, попытался вскочить сам — но два жестоких, до посыпавшихся из глаз искр, удара снова скинули его на землю, и смерды начали было пинать его ногами.
— А ну, прочь! — Сверху мелькнуло тело, всей массой врезаясь в холмогорцев, вынуждая их отступить. — Назад!
Басарга, пользуясь мгновением безопасности, вскочил, подхватил с земли кол. Мельком глянул на спасителя:
— Потап?
— Бей нехристей!
Опричник прижался спиной к спине своего недавнего подследственного, перехватил кол двумя руками:
— Ну, подходи, у кого голова лишняя!
Горожане, убедившись в ловкости и мастерстве подьячего, не спешили.
— За что хоть бьют, боярин?