Басаврюк ХХ
Шрифт:
— Еще раз повторяю — имя, место рождения, боївка, псевдо командира!
«Серый» наконец забрался на стул, сплевывая кровавую слюну. Удар по почкам вновь заставил его закахикати.
— Ну что, падла, будешь говорить.
Узник едва перевел дух и кивнул головой.
— Так бы с самого начала, — следователь сел и взялся за перо, — начинай.
— Господин начальник, я ничего не знаю. Как німаки наш хутор сожгли в сорок четвертом, меня в УПА силой смобилизовали. Я в лесу стряпал, а шалаш был «Вістуна». Так я там и просидел, в акциях участия не принимал, показаться не мог, потому что считался ненадежным, а как ваши на лагерь напали, то я сам сдался.
Следователь усмехнулся:
— Гони эту пургу кому другому. Вас послушать, то вся УПА только то и делает, что стряпает и собирается сдаваться, — вдруг он схватил запястье «Серого», — руки у тебя не поваренные, жарой не сожжены. Куховари одним ударом блатняків не вырубят, как ты в камере позавчера. А в шалаше «Вістуна» наш человечек был, так вот, он тебя не вспоминает, а вспоминает, что должен был к шалашу сам окружной военный референт появиться. Ты думаешь, чего мы целую роту ради твоего вошивого куреня положили? Чтобы такого кухаря, как ты, захватить. Кстати, чего это ты с попом дружбу водишь? Исповедуешься по вечерам? Короче, даю тебе день на размышления, или мы начинаем сотрудничество, или наши мастера с тебя все по — другому выжмут.
Тяжелое воздуха душило не меньше, чем тяжелые мысли, которые осаждают голову священника. Он боялся отчаяния постепенно подкрадывался. Отец Василий вынужден был признаться себе, что все же надо было послушать других и выбираться из Польши как можно быстрее, но всю свою жизнь он не мог бежать, и вот теперь он здесь, и даже икона Святого Юрия конфискована как неопровержимое доказательство его контрреволюционности.
Отец Василий, находясь долгие годы в эмиграции, успокаивал себя мыслью, что Украина всегда будет в его душе, где бы он не находился. Со временем, он открыл свое представление о ней, подсознательно отбрасывая то, что не укладывалось в красивую и яркую украинскую легенду. Теперь он снова, после двадцати двух лет оказался на Родине, и его душа болела, потому что это возвращение осуществили люди с диаметрально противоположными наставлениями относительно его Украины.
«Серый» спокойно спал на соседних нарах. Отец Василий до боли пытался вспомнить, где он мог видеть эти стальные глаза и незатертое годами идеальную выправку, и боялся своих догадок. Не раскрывая глаз, «Серый» очень тихо, так что мог услышать только отец Василий, проговорил:
— Что, пан отче, многие в Украине за двадцать лет изменилось?
Священник вздрогнул. Неповторимая интонация в голосе подтвердила, что он не ошибался. «Серый» продолжил почти неслышно:
— Теперь вот что: вы подтвердите следователю, что материалы по 1926 года мы спрятали в бункере десять лет назад. Но открыть сейф не подорвав сможем только мы вдвоем. Все, спокойной ночи.
Отец Василий удивленно смотрел на «Серого», то спокойно дышал и священнику показалось, что эти слова просто пригрезились ему.
«Серый» немного помолчал, внимательно посмотрел на усатый портрет, чернильницу, фуражку с синим верхом и начал:
— Ну, господин капитан, разве я такой дурак, что не сразу понял, что вы батюшки в мою камеру недаром упекли. Думаю, вы из него всю правду все единственно выбьете. Поэтому и мне скрывать нечего.
Следователь, слабо скрывая удовольствия, сел за стол и взял перо.
— Вижу, граната не все мозги тебе выбила. Продолжай.
— Зовут меня Петр Бойчук, псевдо «Волох», «Серый», возглавлял окружную военную референтуру, прибыл для инспекции Отделов особого назначения УПА — «Запад». Готов сотрудничать с вами, но, господин начальник, — Бойчук пододвинулся ближе к следователю, — я так думаю, что мной сейчас восемнадцатый отдел больше интересуется?
Капитан кивнул, а «Серый» удовлетворенно продолжил:
— Я знаю, что их интересует, — двадцать шестой год и что мы раздобыли тогда со священником. Так вот, господин капитан, завтра двадцатое число, так?
Следователь молча кивнул головой.
— Материалы спрятаны в тайнике. Сейф заминированный, код разминирования знаем я, — первую часть, и священник, — вторую часть. Если до двадцать третьего числа этого месяца мы не откроем сейф, чета «Головореза» его просто подорвет, и тогда восемнадцатый отдел будет очень недоволен…
Умелый удар снес «Серого» со стула. Капитан выдохнув:
— Ты что, сука, грозишь?
«Серый» засмеялся разбитым и окровавленным лицом.
2
Машина тарахтела по раздолбанной дороге. В 44 — году сильно порезали ее тяжелые гусеницы отступающих немецких панцеров, и с того времени только матерные слова из солдатских грузовиков покрывали глубокую колею. На этот раз грузовик шла впереди легкого трофейного бронетранспортера, позади трясся легковой черный автомобиль. Солдаты в синих фуражках мрачно ругались, цепляясь за борт каждый раз, когда машину подбрасывало вверх. Вокруг были чужие горы и чужие деревья. Солдаты крепко сжимать автоматы, мрачно озираясь вокруг. Однако ради чего решило руководство охранять двух узников таким усиленным конвоем, солдаты не знали.
Бойчук и батюшка со скованными впереди руками сидели внутри бронетранспортера. Мало того, что их немилосердно трясло в стальном коробе, — уже через час после начала путешествия, от духоты и страшной жары, они были сильно промокшие от пота. Напротив сидел сержант, держа направленный на них автомат. Из — под шапки по напряженному лицу сержанта стекали струйки пота. Видно было, что он очень хорошо понял многозначительный капитанский приказ: «За этих двух головой отвечаешь».
Отец Василий время от времени чувствовал, что теряет сознание; тогда враз дергал головой и снова внимательно смотрел на черный отверстие ствола ППШ.
Бойчук, по своей привычке, чуть быстро глаза, пристально улавливая все мельчайшие детали, хотя и ему было трудно сохранять степенный вид, стукаясь головой о борт.
В автомобиле ехал следователь с тремя автоматчиками. Мысленно он уже не один раз клял себя за решение соваться в горы, поверив этом бандеровцу. Он пытался успокоить себя, что сейчас не сорок шестой год, когда носа даже на окраину города нельзя было выдвинуть, и что вокруг остатков раздробленных чет УПА в этом районе все плотнее сжимался петлю МГБ. Но горы мрачно темнели и казалось, что исчезнет без ведома среди этих враждебных лесов и капитан, и бронетранспортер, и все солдаты в синих фуражках.