Башни человеческих душ
Шрифт:
– Нисколько! – парировал Шварц. – Люблю, когда истории рассказывают с самого начала, причем ваша, профессор – весьма достойна внимания. Иногда, чтобы решить проблему, надо изучить её досконально.
– Совершенно с вами согласен, правда, все эти воспоминания о моей молодости, наводят на меня некоторую грусть, если учесть то, что лучшие мои годы остались далеко позади.
– Я склонен считать, что лучшие годы ожидают человека в старости, когда можно отдохнуть от дел насущных и заняться чем-то действительно полезным, не думаю при этом о том, сколько еще предстоит сделать в жизни. – Шварц отхлебнул бренди. – К тому же с годами приходит мудрость и способность взглянуть на все свои ошибки с более высокой колокольни опыта, чтобы не совершать их в дальнейшем.
– Так может говорить только
– Думаю, что на эти темы можно спорить бесконечно, а потому давайте лучше вернемся к вашей истории, чтобы наиболее полно понять причину вашего душевного беспокойства. Итак, мы, кажется, остановились на вашем поступлении в университет?
– Да, как я уже говорил, доктор Шмидт предложил мне получить высшее образование…
3
Мне пришлось провести недюжинное количество времени, чтобы как следует подготовиться к экзаменам. Практики мне было не занимать, я мог дать фору любому студенту на старших курсах, но вот моя теория изрядно хромала. Я знал, как делать то или иное действие, но не мог четко сформулировать свою мысль, чтобы её мог понять кто-нибудь еще. Поэтому, я зарылся с головой в учебники и тщательно изучал предполагаемые вопросы, которые могли быть на экзамене. Для меня это была трудная осень, усердная зима и волнительная весна – когда доктор Шмидт прибыл из Бурга, он сообщил, что вступительные экзамены ожидаются в первых числах мая, а потому нам следовало выдвинуться в путь в последнюю неделю апреля, чтобы успеть поселиться в общежитии и подготовить себя морально.
Я хорошо помню ту последнюю весну моей юности. В начале апреля доктор решил дать мне отдых и отпустил назад в родную деревню. Стоит сказать, что я не сообщал родителям о том, что поеду учиться в университет, решив сделать для них сюрприз.
Когда я, спустя почти год, въехал в родные пенаты, меня объял такой душевный подъем, что я готов был завоевать весь мир. Обняв свою подросшую сестру, мать и отца, я сообщил за ужином свою торжественную новость, отчего у моих родителей полились слезы радости почти одновременно; даже моя маленькая сестричка заплакала, поддавшись общему волнению. Я очень хорошо помню те дни в деревни, когда я гулял по узким улицам, вдыхал запах пыли, полевых трав и соленого моря. Помню последнюю рыбалку вместе с отцом, полную лодку окуней и форелей. Помню роскошный ужин, который подала моя мама, позвав всех близких соседей и друзей, чтобы отметить мой отъезд и вступление во взрослую жизнь. В тот же вечер, когда гости разошлись по домам, отец, стоя вместе со мной на крыльце нашего старого дома, подарил мне кованую черепашку, которая умещалась в ладонь; это было поистине произведение искусства, выполненное очень аккуратно и с точностью до мельчайших деталей. Его слова я помню как сейчас: «Пусть эта черепашка придаст тебе сил и мудрости во всех твоих начинаниях, а её панцирь защитит тебя от злых людей и невзгод, ибо в нем заключена сила пламени и стали». Я тогда сам разрыдался, как только может восемнадцатилетний мальчишка, которого тронули до глубины души. Эта неделя перед моим отъездом особенно хорошо въелась в мою память, хоть некоторые образы со временем становились все более расплывчатыми и ускользали в тумане других. Но оставим их и перейдем непосредственно к моему поступлению в медицинский университет.
До Бурга мы с доктором добирались почти два дня на повозке, запряженной двумя худенькими лошадками, отчего наше путешествие заняло гораздо больше времени, чем того хотелось бы. В общем, худо-бедно наша телега добралась до города, и тогда я впервые испытал глубочайший шок от того, что увидел: мощенные камнем улицы, высокие дома, газовые фонари, парки и площади с фонтами, церкви и соборы – лишь малая доля того, что готов был подарить мне Бург. Проезжая по заполненным улицам, где кишели людские потоки, я сперва испытал какой-то дискомфорт, после спокойной и размеренной деревенской жизни, но вскоре это буйство завлекло меня с головой, и я то и дело оглядывался по сторонам, открывая для себя другой, непознанный мир.
Когда мы подъехали к зданию университета, – а это было массивное строение с колоннами и барельефами известных докторов наук на фасаде, который был выкрашен в песочный цвет, – у меня захватило дух, а коленки подкосились, как только мы переступили порог этого святилища знаний, где сам воздух был пропитан книгами и наукой. Доктор Шмидт провел меня на второй этаж по мраморной лестнице с перилами в кабинет, где располагалась приемная комиссия. Там я подал необходимые документы и мне выдали билет, в котором значилось расписание трех вступительных экзаменов с номерами аудиторий и именами профессоров, которые их будут принимать.
После этого, мы поехали в общежитие, которое поразило меня менее чем университет, – это было простое трехэтажное здание из серого кирпича, где пахло хлоркой и тушеной капустой из буфета на первом этаже. Я поселился в комнате Шмидта, которая представляла собой узкое помещение с двумя кроватями, тумбочкой, шкафом и небольшим двухстворчатым окном.
Так как до моего первого экзамена оставалась почти неделя, доктор любезно согласился показать мне город. Мы побывали в университетской библиотеке, в парке с озером, на площади у городской ратуши, где стоял величественный фонтан из белого мрамора, а вечером зашли в уютное кафе с видом на ряды стройных кипарисов, обрамленные белым бордюром. Словом, времени зря не теряли.
Доктор Шмидт не особо беспокоился по поводу экзаменов, так как был уверен в моих знаниях, и действительно, когда пришло время, я все сдал на «отлично». После официального зачисления меня в ряды студентов Бургского императорского медицинского университета, мне выдали собственную комнату в общежитии, которую я делил с тремя другими студентами, которые, к слову, оказались хорошими ребятами. С ними я прекрасно проводил свой досуг на выходных. К сожалению, сразу после экзаменов доктор Шмидт уехал к себе в больницу, пожелав мне удачи в обретении новых знаний.
Не буду подробно останавливаться на своем обучении, скажу только, что все сессии я сдавал без особых проблем. К тому же, очень пригодилось мое мастерство художника, когда я делал рисунки костей скелета и внутренних органов. Так как я все же решился обучаться на хирурга, мне много времени приходилось проводить в морге, изучая внутренние строение трупов, а также органы, которые поражали болезни, еще неизвестные медицинской науке. Моей стипендии вполне хватало для проживания, хоть и позволить я себе мог немного; иногда я подрабатывал на ночном дежурстве в городской больнице, где мы проходили практику. Кое-какие скопленные деньги я отправлял родителям, вместе с письмами о своих успехах и своей тоске по родному дому.
Но моя вполне успешная полоса должна была когда-нибудь закончиться, и почти сразу после получения заветного диплома об окончании университета, ударила война!
Да, мне было страшно, как и всем, но поначалу никто не воспринимал новости с фронта слишком серьезно. Помню, тогда газеты озаглавили её «Войной за золотые шахты». А все началось с того, что в Северных горах нашли золото. Это страшное слово возымело свою ужасающую силу на умы простых граждан, которые вооружились кирками и лопатами, и отправлялись в опасное приключение, которое стоило им жизни. Многие из таких вот «искателей приключений» часто выходили за границы своей территории и, не стесняясь, выкапывали шахты на территории соседнего государства Пайп. То же самое делали жители Пайпа и на нашей территории. Вскоре обычные пересуды между жадными золотоискателями переросли в настоящую войну, где человеческая жизнь не стоила и грамма золота. Позже на границу начали стягивать войска «исключительно для поддержания мира и порядка», но по факту, лишь подливали масло в огонь. Первоначально правительство двух государств пыталось договориться поделить участки Северных гор, чтобы спокойно добывать вожделенные самородки, но тут встряли мелкие склоки по поводу того, кто первый обнаружил месторождения, и кто первый нарушил государственные границы.