Башни человеческих душ
Шрифт:
Через несколько дней в больнице появились родители парня, которые сердечно благодарили меня за предоставленную помощь, преподнеся мне вишневый пирог и бутылку домашнего вина. Свидетелем этой сцены случайно оказался доктор Шмидт, и мне пришлось рассказать ему эту маленькую историю. Он пригласил мне в свой кабинет, где сделал весьма странное предложение.
– Стать психотерапевтом? – воскликнул я. – Но ведь это совершено неизвестная для меня область, а лечить душевнобольных в камерах пыток явно не для меня.
– Послушай меня, Карл, никто не будет заставлять тебя становится инквизитором, я говорю ведь совсем о другом.
– И о чем же?
– В медицинском университете Бурга формируется новая кафедра психологии, где будут подготавливаться специалисты для лечения психиатрических расстройств. Это будет совершенно новый
– То есть, вы хотите сказать, что мне доведется лечить студентов, которые переволновались на экзамене или решать супружеские конфликты?
– Не стоит так утрировать, психологическая помощь после операций тоже важна, хоть сейчас её никто и не проводит, от чего почти сорок процентов новых инвалидов просто кончают жизнь самоубийством или сваливаются на дно социального общества.
– Мне нужно хорошо над этим подумать, доктор, ведь это совершенно новая для меня сфера деятельности. Одно дело накладывать швы на человеческой коже и совсем другое – на душе.
– Что верно, то верно. – Шмидт подался вперед, глядя мне прямо в глаза. – Но у тебя есть талант лечить душу, которого нет у других. Я это понял сразу после твоих рассказов о фронте, где ты старался помочь солдатам не только физически, но еще и морально.
– Я обещаю подумать, мне нужно все взвесить.
– Конечно, конечно. Но прошу дать ответ мне не ранее чем через два дня, потому что в начале недели мне будет необходимо съездить в город и поговорить с коллегами, а заодно и замолвить за тебя словечко.
Помню, что всю прошлую ночь я не сомкнул глаз и старательно думал о представившейся возможности. У Греты было бессмысленно спрашивать совета, она сказала, что поддержит любое мое решение, но добавила, что лучше не лезть в область, о которой мне почти ничего не известно. Но я принял решение еще в кабинете доктора Шмидта, просто побоялся сказать его вслух сразу. Здесь, конечно, проявился мой небольшой эгоизм, так как я хотел навсегда покончить с практикой хирурга, значительно устав от вида человеческих органов, крови и запаха антисептических средств.
На следующие утро я принял предложение доктора Шмидта, и уже осенью снова отправился на учебу, правда предоставленного материала было ничтожно мало, и многие аспекты пришлось восполнять в процессе практики. Научных книг и статей практически не было, а то немногое с чем доводилось работать, было весьма несовершенно и объясняло все в общих чертах, совсем не учитывая индивидуальность каждого человека. Ведь органы у всех одинаковые, а вот души – разные, потому общая система лечения, основанные на все тех же драконовых методах средневековья, мало что давала. Но, тем не менее, даже такие небольшие островки знаний много чем помогли и дали мне общие представление о том, что же такое психотерапия и для чего она нужна. Как оказалось, лечить душевные расстройства у меня получалось на порядок лучше, чем у моих коллег, и порой мне приходилось давать советы ученым профессорам, которые были ограничены своим невежеством, конспектами и учебниками. После я защитил диссертацию на тему «Методы реабилитации людей, пострадавших в ходе боевых действий и общая практика лечения посттравматического расстройства».
Ну а по окончании университета, мне предложили работу в одной из больниц Бурга, где было недавно открыто психиатрическое отделение. Доктор Шмидт, конечно, был расстроен тем, что я собирался перебраться в город, но по его собственным словам, он же меня на это и подвиг. В общем, так началась моя карьера в области психиатрии, которой я отдал почти пятьдесят лет.
4
– Интересная история. – Произнес Людвиг, обтирая себе лоб и шею белым платком. – Но как же вы оказались в такой дыре, как «Две башни»? Откровенно говоря, не самое перспективное
– К сожалению, сейчас про это заведение ходит не слишком хорошая слава, но когда-то это было совсем не так. – Профессор тоже достал платок и протер пот со лба и щек, после чего допил прохладную воду из стакана, закусив лимоном. – Перед тем, как перебраться в «Две башни», я работал в хорошей современной клинике в городе Гойтц, под моим руководством было целое психиатрическое отделение с опытными специалистами, где мы могли предоставлять людям реальную помощь и поддержку, благодаря чему слухи о нашей работе распространялись очень быстро. Мне наконец-то удалось собрать вокруг себя людей, которые стремились восстановить расстроенные струны человеческой души, вместо того, чтобы ломать их полностью. К несчастью, моя слава меня же и погубила. В один прекрасный день на пороге моего кабинета оказался богатый кондитер, мистер Бром, который владел сетью фирменных магазинов по всей стране, где продавали разнообразные виды шоколада, тортов, конфет, пирожных и так далее. Дело было в том, что он стал подозревать, будто у его ненаглядной дочери, и что не маловажно, единственной наследницы, не все в порядке с головой, а потому ему бы очень хотелось, чтобы я лично осмотрел её и провел необходимый курс лечения. Было несколько странно, когда он попросил меня подержать её в больнице где-то с полгода, чтобы она смогла полностью прейти в себя. Я тогда не обратил на это внимание, хоть просьба показалось мне необычной, но хороший гонорар, который обещал мне Бром и благотворительный взнос в фонд больницы, сделали свое дело. На свою голову, я согласился, и тот день стал роковым в моей жизни.
– Не все было так просто, верно доктор? – Людвиг на минуту отлучился на кухню, где снова наполнил два стакана ледяной водой с лимоном. Профессор выпил почти половину, после чего продолжил:
– Верно, но тогда я этого не знал, да и не мог знать. Девушку звали Герольда, ей было двадцать четыре года, и она была весьма привлекательной молодой особой с волосами цвета спелой пшеницы и голубыми глазами, подобными двум чистым кристаллам. Группа молодых врачей уже выстроилась в очередь, но я решил провести курс лечения самостоятельно, так как клиентка была сильно знатной особой, и не должно было возникнуть никаких проблем. Конечно, поначалу я не мог понять, что с ней не так: она плакала ночи напролет, грызла ногти и настоятельно отказывалась от еды. Один раз даже запустила в меня стаканом с горячим чаем, немного ошпарив мне шею. Я видел, что с ней происходит что-то не то, но по крайне мере это была не шизофрения или другое опасное расстройство, а потому я решил запастись терпением и увеличить дозу успокоительных средств, которые приходилось подмешивать ей в воду. Так прошел почти месяц, но все же был небольшой результат: у неё появился аппетит, она стала более приветливой и уже самостоятельно принимала нужные лекарства. Видно все это время она присматривалась ко мне, стараясь понять, работаю я по указаниям её отца или нет. И вот в один из вечерних осмотров, она решилась со мной на откровенный разговор. Услышанное не столько поразило меня, сколько оскорбило до глубины души. Оказалось, что мистер Бром запер её в клинике только по тому, что не разделял любви Герольды к молодому почтальону, который ежедневно приносил в их дом письма и газеты. Конечно, я мог подумать, что она бредит или у неё не все дома, как и говорил её отец, но почему-то все говорило в пользу того, что молодую девушку просто заперли против её воли, а меня – надули! Я решил лично провести расследование, отправился на почту и принялся разыскивать парня по имени Фриц Маутнер. Это оказался худощавый юноша с черными волосами, которому на вид было лет двадцать. И как ты думаешь, что он мне рассказал?
– История девушки оказалась правдой. – Довольно кивнул Людвиг.
– Именно! Я был поражен до глубины души! Оказывается, этот проходимец Бром просто использовал меня, чтобы я помог решить его семейную проблему. Скажу сразу, что заключать человека в сумасшедший дом по такой нелепой причине – преступление против здравого смысла. Вечером я с чистой совестью выпустил миссис Бром из больницы. Она мне сказала, что сбежит со своим почтальоном в другую страну, где они будут жить вместе долго и счастливо, и где её отец не сможет им помешать. Я благословил её затею и с чистой совестью лег ночью в постель. Однако утро выдалось весьма жарким.