Башня из красной глины
Шрифт:
— Да.
— Их детей вылечить Марухин с компанией не смогли. От детей отказались соответственно три и два года назад.
— То есть как это — отказались?
— Сочли продолжение лечения нецелесообразным. Проще говоря, бесполезным.
— Понятно. И что стало с этими детьми?
— Один умер два месяца назад. Другой жив, находится в спецклинике в Финляндии. Кажется, он даже не ходит.
— И кто его отец?
— Васильев.
— Ясно. Спасибо.
— Свои люди — сочтемся.
— Это твоя работа, между прочим.
— Конечно. Кто же спорит? Но согласись, делать ее можно по-разному.
Смирнов
Ему снился промышленный район Питера — его южная окраина. Места, огороженные бетонными плитами, поставленными вертикально, с натянутой поверх колючей проволокой. Когда-то частые и ровные витки свисали искореженными кусками, во многих местах перерезанные ножницами по металлу или кусачками. Это были заброшенные территории, заваленные хламом, который даже нельзя было сдать в пункт приема металлолома. Тут валялся мусор, в основном шприцы и наполовину разрезанные алюминиевые банки, покрытые сажей в результате нагревания, — в них варили наркотики.
Ворота в прессовочный цех были сделаны из массивных досок, но в них имелась дверь обычного размера. Она была открыта. Смирнов пересек грязный двор и вошел.
Здесь произошло то, что навсегда запечатлелось в его памяти, записалось в подсознании. Высокий потолок терялся в тени, с него свисали хлопья паутины. Под ногами хлюпали лужи — шел дождь, и вода лилась через дыры в крыше. Пахло дерьмом, дохлыми крысами и плесенью.
Следователь сразу увидел то, что его интересовало: два ряда прессов, похожих на ноги гигантских роботов. Они были мертвы много лет, покрылись ржавчиной, но еще хранили следы демонов, которые когда-то обитали в них. Он чувствовал их запах — нестерпимую вонь гниения.
Смирнов впервые понял, что это место полно зла, когда прорвался через милицейские заграждения и увидел то, что осталось от Кристины. Мешанина из мяса и костей, не имевшая ничего общего с живым человеком, с девочкой, которую он знал. Вой сирен, окрики милиционеров, рыдания обоих родителей и жуткий хохот своры чудовищ, выглядывавших из металлических сочленений адских машин, выстроившихся вдоль цеха в два ряда! Позже Смирнов опять приходил сюда, но не для того, чтобы найти несуществующие улики. Преступника поймали, еще когда Смирнов был подростком, и посадили. С ним расправились сокамерники, не пожелавшие выносить общество убийцы ребенка. Смирнов просто хотел убедиться, что демоны на месте, что они никуда не делись, так же как зло, разлитое по миру. И они были там, где он и ожидал их увидеть. Они узнали его и зашипели, выползая из ржавых, давно забывших, что такое движение, станков. Тонкие когтистые пальцы протянулись в его сторону, рты растянулись в жутких ухмылках.
Смирнов развернулся и вышел, ни разу не обернувшись. Он знал, что должен бороться со злом в любых его проявлениях — таков был его долг по отношению к Кристине, и он ни разу ему не изменял.
Его разбудил Дымин.
— Валер, мы причаливаем, — сообщил он. — Я подумал, что ты не захочешь
— Правильно сделал. — Смирнов сел, продирая глаза. Веки упорно отказывались подниматься. — Погоди минутку, я сейчас.
Он встал и отправился в ванную, где быстро разделся, влез в кабинку и принял контрастный душ, хорошенько промыв глаза. Когда он вышел, Дымин стоял перед раскрытым иллюминатором и курил.
— О! — сказал он, обернувшись. — Новый человек?
— Типа того, — согласился Смирнов, натягивая футболку.
— Что будем делать?
— Следить, чтобы никто не сошел.
— В смысле? Собираешься препятствовать?
— Нет, конечно. Препятствовать будет Самсонов.
— Каким образом?
— Я встану так, чтобы видеть трап. А ты займешь позицию возле Самсонова. Если кто-нибудь из нашей семерки попытается смыться, я звякну тебе, а ты натравишь на него профессора.
Дымин усмехнулся:
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Ну ты даешь. Ладно, тогда я пойду искать Самсонова.
— А я к трапу.
— Слава богу, это ненадолго! Остановка всего полчаса.
Смирнов вышел спустя пару минут. Он протиснулся через толпу пассажиров, у которых билеты были только до Ремголова, и, отойдя влево, встал у борта, вытащив мобильник и открыв в журнале контактов номер Дымина. Однако, оглядевшись, он заметил самого опера, стоявшего метрах в пятнадцати впереди. Затем он увидел Самсонова. Смирнову не понадобилось много времени, чтобы понять, что он там делает: профессор занял позицию прямо возле сходней и внимательно следил за потоком пассажиров. Похоже, он тоже опасался, что кто-нибудь из его коллег даст деру.
Время шло, и оказалось, что в Ремголове сходит довольно много пассажиров. Правда, вместо них на борт поднимались другие, но их было куда меньше. Самсонов заметил Смирнова довольно быстро, а затем увидел и Дымина. Его лицо нахмурилось, затем он решительно подошел к следователю.
— Думаете, кто-нибудь захочет удрать? — спросил он напрямик.
— А вы? — чуть улыбнулся Смирнов.
— Как видите, опасаюсь.
— Будете ловить?
— А вы?
— Я просто наблюдаю. Не имею основания для задержания.
— А я вот имею! — Самсонов ухватился за поручень так, словно пароход швыряло штормом. — Мы все должны быть в Сургуте на семинаре. Это очень важно.
Как выяснилось, опасения профессора были не напрасными: на нижней палубе появился Бирюков с чемоданом и клетчатой сумкой на колесиках. Чуть ли не крадучись, он шел вдоль борта, пока не заметил Самсонова. Химик остановился как вкопанный, замер, а затем завертел головой, словно ища место, где можно спрятаться. Профессор издал сдавленный рык и ринулся Бирюкову навстречу. Тот весь сжался.
Смирнов не слышал, что Самсонов говорил своему коллеге, потому что тот сразу схватил химика под руку и потащил прочь, но было ясно, что ничего хорошего. И едва ли Бирюков предпримет еще одну попытку.
Самсонов не вернулся, но полицейские выстояли вахту до конца — пока не были втянуты сходни и «Фаэтон» не отчалил.
— Как тебе спектакль? — спросил Дымин, когда они шли в кают-компанию, чтобы посмотреть на семьи детей, плывших в Сургут.
— Бирюков реально перетрусил, — заметил Смирнов. — Но, по-моему, он последний, кто может интересовать Крысолова.