Башня континуума
Шрифт:
— Ладно. У вас имеется смета расходов на эту катастрофу? Кит ознакомился с финансовыми документами. Чтение заняло у него десять минут. Теперь надо было пойти и еще разок потолковать с Таггертом по душам. Он подошел, оторвав кандидата в губернаторы Салема от игр с фонтанчиком.
— Прошу прощения, господин Таггерт, не соблаговолите ли вы уделить мне пять минут вашего бесценного времени.
Таггерт выпрямился. Он был бочкообразный, крепко сбитый, краснолицый мужлан лет шестидесяти в скверно пошитом костюме и галстуке боло [5] . Взгляд его, мутный от
5
Галстук к виде шнурка с орнаментальным зажимом или оригинальным узлом.
— Мы ведь уже поговорили с тобой, или нет? Напомни-ка мне, кто ты такой.
— Я лорд Ланкастер, возможно, вы слышали обо мне, — любезно предположил Кит.
— Возможно, я слышал о тебе, ты, высокомерный сосунок. Монархический прихвостень!
Кит дернулся, будто от удара током, но взял себя в руки и поведал, что совсем недавно на него снизошло божественное откровение, и из монархического прихвостня он вдруг взял и превратился в рьяного приверженца демократических ценностей. Таггерт послушал, скрестив руки на груди и щуря левый глаз.
— Да. У тебя, сынок, проблема. Большая проблема. Божественное откровение, говоришь? Весьма смахивает на шизофрению.
— Верно. Государь весьма недоволен внезапной переменой моей жизненной позиции. Не будь Его Величество столь благ, добр и мудр, он бы, пожалуй, счел мое чудаковатое поведение актом государственной измены.
Таггерт хохотнул.
— Да. Смешно. Мне-то что?
— А то. Вы все еще хотите выиграть эти выборы и переменить жизнь простых людей к лучшему? Так вот, у вас ничего не выйдет.
— Потому что ты будешь путаться у меня под ногами, монархический прихвостень?
— Вовсе нет. Исключительно потому, что вы дурак. Невозможный, косноязычный дурак. Водоросль, насыщенная питательным белком… Это ваша голова насыщена вместо мозгов питательным белком!
Таггерт побагровел. Пусть выглядел он довольно неказисто, его род уходил корнями во времена Свободной Торговой Колонии, и по древности ничуть не уступал лучшим аристократическим родам старой знати. Все же его поневоле подкупила столь зубодробительная прямота.
— Ты, должно быть, частенько получаешь по своей аристократической шее, сынок.
— Случается, — не стал скрывать Кит.
— И что? Дело того стоит?
— Иногда.
— Допустим. Что ты хочешь, сосунок?
— Все просто, проще некуда. Вы молчите, улыбаетесь и даете герру Джерсею деньги. Гордон произносит речи, улыбается и тратит ваши деньги по своему усмотрению. И тогда…
— И тогда?… — протянул Таггерт настороженно.
— И тогда — о, чудо! — проговорил Кит воодушевленно, — вы побеждаете на выборах и меняете жизнь простых людей к лучшему. Таких простых людей, собственно… как вы, я и герр Джерсей. Вы следите за моей мыслью?
— А-а… понятно. Я, вы и он.
— Прекрасно. Рад, что мы уладили вопрос.
Дружески побеседовав с Таггертом, Кит покинул штаб ПНДП, заехал еще в пару мест, а потом отправился к зятю. Гордон все еще снимал стресс, охотясь на оленей, о чем прелестная Виктория и сообщила старшему брату. Сестренка возлежала на диване в гостиной,
— Оленей, значит, убивает? — спросил Кит, передергиваясь. На стенах комнаты висели оленьи головы и смотрели темными глазами.
— А ты бы предпочел, чтобы мой муж убивал людей? — заинтересовалась Виктория, свежая и лучезарная, как вешнее солнышко.
— Нет. Просто чучела… глаза у этих тварей…
— Да, я тоже заметила. Как у твоей жены. Карие и стеклянные.
Кит расхохотался, потом посерьезнел.
— Значит, Гордон уволился.
— Не просто уволился, а устроил жуткий скандал и хлопнул дверью. Бургомистр умолял его остаться едва ли не на коленях, просил не ввязываться в эту авантюру. Все его просили. Когда же Гордон ушел из Мэрии, его попытались переманить консерваторы. Ему предложили возглавить предвыборный штаб Консервативной Партии и пообещали кучу денег и пост в администрации губернатора. Гордон отказался.
Он сказал, ему плевать на деньги, а еще он состоит в Партии Новых Демократических Преобразований и не собирается менять мировоззрение ради наживы. До сих пор я не подозревала, что у него вообще есть какое-то мировоззрение! Думаю, он свихнулся. Потом мы поссорились, он свихнулся окончательно, взял ружье и ушел. Все.
— А что было до того ? — хладнокровно спросил Кит.
– До чего , милый? — не менее хладнокровно уточнила Виктория.
— Почему наш пупсик вдруг взял, да и свихнулся? — переиначил вопрос Кит.
— Все очень просто. Гордон — болван, тупица и жалкий неудачник.
— А если еще немножко подумать?
— Потому что прорица…
— Зайка. Пожалуйста, подумай хорошенько и скажи, что случилось.
— Ну… я пару раз намекнула пупсику, что мне надоело влачить жалкое существование в этой грязной лачуге…
Кит огляделся. Лачуга представляла собой роскошную трехэтажную квартиру в центре города с четырьмя спальнями, бассейном и зимним садом; а еще у Виктории была гардеробная, битком набитая шубками, шляпками и перчатками, обширная коллекция бриллиантов, картин и антиквариата, горничные, повар, портниха, охрана и загородная вилла с садом. Чего тут у нее только не было! Гордону приходилось крутиться, как белка в колесе, чтобы поддерживать непомерно высокие жизненные стандарты, к которым Виктория привыкла с детства и которые принимала, как должное. Поделом ему… и все же.
— Да. Ты намекнула. И еще его оракул намекнул… а я теперь должен достать из кармана пару-другую миллиардов империалов и вышвырнуть на ветер… впридачу к денежкам этого недоумка Таггерта. А ведь глава нашего салемского филиала уже официально объявил, что на будущих выборах мы поддержим кандидата от консерваторов… который с подавляющим перевесом лидирует согласно всем опросам. Если я сейчас переменю решение и возьмусь поддерживать Гордона, меня не просто обвинят в кумовстве. У меня не просто будут большие проблемы с местными чиновниками и будущим губернатором, и нашим филиалом здесь. Все решат, что я сошел с ума, как Калигула, назначивший сенатором коня. Но в том была язвительность хотя бы… и назидание грядущим поколениям, а здесь — сплошное идиотство.