Башня на краю света
Шрифт:
— Ва-ва-ва… — бывший зубной врач Мельвад тщетно пытался что-то произнести.
— Господа, кофе подан! — торжественно повторил Ульрик.
В это время гость, несший Якоба, упустил его. Тот взвился вверх и тут же шарахнулся в сторону постели. Затем он пронесся несколько раз над самыми головами мумий, которые в ужасе пригибались.
— Две старые балды! — прокричал Якоб.
— Воистину! — грянула шайка хором, а оркестр сыграл туш крышками от кастрюль.
Мумии пытались что-то вымолвить, но до сих пор им это не удалось
— Вы будете пить кофе или вы не будете пить кофе? — Терпение Ульрика подходило к концу.
Мумии на этот вопрос не реагировали. Вдруг Ульрик поскользнулся на коврике, и поднос со всем содержимым полетел в постель.
Это потрясение оказало на фру Мельвад благоприятное воздействие — к ней вернулся дар речи.
— Помогите! — взвыла она. — Помогите! Полиция!
— Идемте, — сказал Ульрик. — Делать здесь больше нечего. Благодарности, видать, не дождешься.
Процессия потянулась из комнаты, стала спускаться вниз по лестнице. Петер удалился, лишь изловив Якоба.
— Ну и свиньи! — сказал кто-то уже внизу. — Тут из кожи вон лезешь, стараешься как лучше…
— Терпеть не могу этих типов, — отозвался Ульрик. — И как только с ними Пребен уживается!
Момберг поднимался по длинной-длинной лестнице куда-то за облака. Он шел ужасающе долго, а конца пути все не было. Но вот он увидел, что лестница кончилась и здесь его ожидает группа каких-то белых фигур с видом очень строгим и серьезным.
Едва Момберг достиг последней ступеньки, навстречу ему выступил старик с длинной белой бородой. В руках он держал большую толстую книгу.
— Фабрикант П. Момберг? — спросил он низким голосом.
Момберг ответил утвердительно.
— Вы подозреваетесь в нарушении параграфа сорок восемь шестьдесят четыре двадцать восемь приложения к распоряжению номер семьдесят четыре пятьдесят три шестьдесят пять семьдесят восемь два от пятьдесят третьего января тысяча девятьсот девяносто второго года, — сказал старик.
— Ну что ж. — Момберга не удивило, что он нарушил и этот параграф.
— Вы пытались покончить с собой при помощи горелки, на эксплуатацию которой у вас нет разрешения, — продолжал старик.
— Вот как? — Момберг все же удивился. Он не думал, что и здесь занимаются такими делами.
— Приговариваетесь к возвращению на землю с последующим пребыванием там. На неопределенный срок.
Момберг нашел наказание слишком суровым, но обдумать этот вопрос детальнее не успел. Две белоснежные фигуры тут же схватили его за руки и поволокли к лестнице. Потом, по знаку старца, дали ему такого пинка, что господин Момберг кубарем покатился вниз.
Он летел и летел, сквозь облака, мимо Солнца и планет, падал и падал, пока наконец не проснулся и не обнаружил, что лежит в своей кухне на полу, рядом с матрацем.
Потребовалось еще некоторое время,
Но ведь они открыли газ, в комнате стоял его запах, да и слышно было, как он выходил из горелок.
Тут Момберга охватил ужас: ведь так можно отравиться. Он вскочил на ноги, закрыл краны и отворил окно настежь. Минуту он стоял там, вдыхая острый запах осени и наслаждаясь ощущением возвращения к жизни. Потом он разбудил жену.
— Где это мы? — Она смотрела на него перепуганными глазами.
— На кухне. — Он взял ее руку в свою. — Мы живы.
— Как же так? Ведь ты открыл газ!
— Думаешь, я что-нибудь понимаю? — сказал он. — Тут ясно одно — такая уж у нас судьба.
Он посидел еще рядом, держа ее руку в своей, потом встал, повыдергивал газетные затычки и отворил дверь. В прихожей на полу лежала газета. Момберг поднял ее, взгляд скользнул по первой странице. Его внимание привлек заголовок: «Лопнул газопровод».
Момберг пробежал статью глазами. Вчера вечером по причине перегрузки в сети прорвало газопровод. Пришлось отключить некоторые районы города, но это ненадолго — за ночь магистраль должны отремонтировать, а утром подача газа возобновится.
Момберг вернулся на кухню и протянул газету жене.
— Вот тебе и объяснение, — сказал он.
Фру Момберг читала статью, а он задумчиво на нее смотрел.
— Никак не могу отделаться от одной мысли, — сказал он. — Если бы везде стояли мои горелки, перегрузки сети наверняка бы не случилось.
Проснувшись, Пребен увидел, что уже совсем рассвело. Рядом с ним спокойно спала Ильза, щеки ее разрумянились. Взглянув на нее, он вспомнил все, что произошло ночью, и это наполнило его удивительным счастьем, таким огромным, что, показалось ему, еще немного — и он не выдержит.
Он взглянул на часы (единственный оставшийся на нем предмет туалета) и понял, что час, когда он должен подавать кофе мумиям, давно прошел. Однако Пребен не оцепенел от страха, как это случилось бы с ним еще вчера. Эта ночь сделала его мужчиной.
Через некоторое время он все же решил, что разумнее было бы сходить и приготовить кофе. Но выслушивать упреки по поводу опоздания он вовсе не намерен — он вернется сюда, как только сделает свое дело.
Осторожно, чтобы не разбудить Ильзу, он сполз с постели, так же бесшумно оделся и выбрался из комнаты. На пути к выходу он неоднократно натыкался на спящих людей, пустые бутылки и стаканы. В холле, выходящем в сад, он обнаружил Петера и Трину. Они лежали рядом на диване и громко храпели. Тут же на люстре примостился Якоб. Казалось, никто не пошевельнулся бы, если бы Пребен выстрелил здесь из пушки.