Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
– Давай за мной, – кивнул мириец, и они очертя голову полетели к Эрастианской площади.
– Глупцы, – прошипел Пьер. Новый командор городской стражи Жозеф Клеман поморщился, но сдержался. Новый король не производил впечатления человека, способного прощать, и к тому же был прав. По-своему.
Мириец Тартю опасен, а то, что Кэрна сотворил с Жоресом Аганнским, с точки зрения новой власти было безусловным преступлением. Беда была в том, что в глубине души Клеман симпатизировал Рафаэлю, хоть и прельстился новой должностью. Ублюдок не доверял нобилям и искал помощников попроще. При Арроях Жозефу командорство не светило, но дело свое он делал неплохо, будет делать и дальше. Воры при любой власти – воры, и их надо ловить. И пожары нужно тушить. Совесть, правда, ворчала, но не очень сильно. По крайней мере, пока не пришлось ловить маркиза Гаэтано.
Вольно ж было «пуделю» пинать мертвого волка. Теперь мерзавец остался без глаз, и поделом.
– Кто этот атэв?
– Не могу знать, Ваше Величество. – А какое оно, к хаонгским демонам, величество! Кошачья задница [22] – она и есть кошачья задница! – Городская стража, Ваше Величество, ловит грабителей, защищает честных горожан и тушит пожары. Я не силен в чужеземцах, вот если б они ворами были…
– Они не воры, – буркнул Тартю, – однако их нужно поймать. Почему стража их упустила?
22
Кошачья задница – презрительная кличка бастардов, на гербах которых изображались отпечатки кошачьих лап.
– Никто не ждал нападения, Ваше Величество. У помоста стояли ифранцы, мои люди были далеко, – Клеман изобразил на лице напряженную работу мысли, – я не думаю, чтобы атэв собирался встретиться с маркизом Гаэтано.
– Бывшим маркизом, – поправил король, – я лишаю Кэрну его титула.
Жозеф мог возразить, что лишить сына мирийского герцога титула может только отец, да и то за доказанное преступление, но зачем объяснять кошке, что лучше ходить на двух ногах?
– Я жду приказания, – в голосе командора звучало рвение усердного, но ограниченного служаки.
– Разыскать эту троицу, – Пьер сжал кулаки, – Кэрна – предатель, и сам Проклятый не знает, что он наговорит атэву, который вряд ли объявился в Мунте случайно.
«А в уме ублюдку не откажешь, – подумал Клеман, – атэв непростой, один конь чего стоит. Калиф Наджед спит и видит разорвать договор с Арцией. Майхуб клялся в дружбе Арроям, но последний Аррой убит, престол захватило кошачье отродье. Наджед не будет Наджедом, если не воспользуется этим, чтоб расторгнуть надоевший договор и спустить с цепи своих корсаров, а брат Клемана сейчас как раз в Старом море. Да, атэва нужно… уговорить. А Рафаэля он и пальцем не тронет, если удастся, конечно…»
– Будет исполнено, – командор отдал честь.
– Возьмите собак, – бросил король, – дождя не было, они могут взять след… С вами пойдут пять десятков ифранцев и все свободные от караула гвардейцы. Их поведут младший брат графа Аганнского и лейтенант Эсташ.
Проклятый, только «пуделей» ему не хватало, но поганец понимает, что без присмотра охотиться на Кэрну ни городская стража, ни старые гвардейцы не станут.
– Лошади устали, – атэв придержал своего скакуна, – лучше сойти с дороги. Если дети свиньи за нами гонятся, то на два наших меча придется в десять раз больше.
– Как бы не в сто, – согласился Рафаэль. – Но я еще не поблагодарил тебя.
– Мне суждено было тебя спасти, – пожал плечами спаситель, – и я спас.
– Ты мог этого не делать.
– Не мог, – атэв с удивлением взглянул на мирийца, – нигде не сказано, что многие могут безнаказанно нападать на одного, если рядом есть еще мужчины. А избить сына собаки, поднявшего хвост на повелителя, угодно Всеотцу и Пророку Его.
– Ты видел?
– Мои глаза радовались, и мое сердце пело.
– Мы говорим не о том, – худощавый юноша с ореховыми глазами немного задыхался после безумной скачки, – возблагодарим господа за спасение и назовемся друг другу.
– Я готов, – наклонил голову Рито. – Мое имя Хосе Рафаэль Николас Мартинес Кэрна ре Вальдец, маркиз Гаэтано. Я сын мирийского герцога Энрике и друг короля Александра. Можешь звать меня Рафаэль.
– Я смиренный инок братства Святого Эрасти Гидалского, зовут меня Николай. Я благодарю тебя, что ты показал Яфе дорогу, а потом вывел нас из города.
Рафаэлю было дико видеть гидалского инока, сидящего на одной лошади с атэвом, но он ничего не спросил. Захотят – сами расскажут, что они делают в Мунте. Эрастианец не заставил себя долго ждать.
– Я пришел вернуть Арции истину, – сообщил он, – узурпатора же покарает тот, кто выше нас всех.
– Покарает, как же, – пожал плечами Рито, – если Он допустил, что эта тварь погубила человека, который жил скорее по вашим небесным законам, чем по земным, то надеяться, что он изведет эту плесень, глупее, чем стегать дохлую лошадь.
– Баадук говорил, что Владыка Небес делает лишь то, что не могут сделать те, кто призван им. То, что он молчит, значит, что месть и справедливость в наших руках. Он связал наши судьбы. Для начала этого довольно. – Черные глаза атэва неистово сверкнули. – Я – Яфе, сын калифа Усмана и чернокосой Гулузар. Баадук в великой мудрости своей сохранил мне жизнь, чтобы я исполнил клятву, данную Майхубом пропавшему дею Арраджу. Отныне моя жизнь – твоя жизнь, а твоя месть – моя месть. Ублюдок шакала и крысы недолго просидит там, где ему не место, но нам следует укрыться хотя бы в тех развалинах, – Яфе указал на стоявший у дороги разрушенный дом, – когда-то здесь жили люди. Что с ними сталось? Война или черная болезнь?
– Война, – мириец повернулся к заросшим крапивой руинам, – десять лет назад граф ре Фло поднял восстание против Филиппа Тагэре, его многие поддержали. Восставших разбили, и их земли достались родичам королевы, а те предпочли обдирать крестьян, а не отстраивать разрушенное.
Разрушенный дом казался на удивление бесприютным, Рито подъехал поближе и остановился.
– Проклятый, ну и крапива, отродясь такой не видел… И жжется, как весной.
– Ты не знаешь, что значит одиннадцать созвездий в году любоваться на желтый цвет, – улыбнулся атэв, – эта трава дарит глазам радость, а жалит, как пчела. Красота и немного яда – такой должна быть женщина!