Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
Кроме того, мы желаем раз и навсегда решить вопрос с северными провинциями. Мы намерены послать своего представителя в Гвар-Набот, с тем чтобы принять присягу Рорика Ра-Гвара и потребовать от него выдачи укрывшихся там мятежников. В случае, если Ра-Гвар проявит неповиновение, он будет казнен.
Граф Мо, мы поручаем вам, как капитану старой гвардии, отвезти мой приказ в Гвару и повелеваем вам выехать завтра же, чтобы вернуться к коронации, назначенной нами на двадцать четвертый день месяца Волка.
Присутствующие замерли. Явиться к Лосю с такими требованиями означало лишиться головы, но Базиль не моргнул и глазом.
– Ваше Величество, – в фиалковых, как у матери, глазах вспыхнула и погасла кошачья искра, – я отвезу высочайший указ Рорику Ра-Гвару и приложу все усилия к тому, чтобы ответ вышеупомянутого Рорика был доставлен в Мунт к коронации Вашего Величества. Если я не смогу присутствовать на сем великом событии, то лишь потому, что к тому будут веские и не зависящие от меня причины. Я не сомневаюсь, что новая гвардия исполнит свой долг безукоризненно.
Теперь же я прошу у моего короля разрешения удалиться. Мне нужно отдать несколько распоряжений и навестить моего духовника, а для этого я должен узнать у матушки, кто именно является таковым.
«А ведь он понимает, что его ждет, – подумал Тартю, – понимает и все равно издевается. Рорик посла прикончит, в этом не может быть никаких сомнений. После этого можно требовать отлучения Лося. Мальвани воспротивится, а это повод для Клавдия поднять на Конклаве вопрос об отзыве гварского кардинала и лишении его сана. Селестин к этому времени договорится с фронтерским господарем и Ноэлем о совместных действиях против мятежной Гвары. Повод все тот же – убийство посла, причем родственника будущей королевы. А Вилльо и так в Арции более чем достаточно, хотя вполне хватит Элеоноры и ослепшего, спасибо Кэрне, Аганна».
Осень выдалась сырой и хмурой, со слежавшейся бурой листвой под ногами и издевательски хлюпающей грязью. Пантана – она и есть Пантана, здесь даже в разгар лета воды больше, чем нужно. Луи Трюэль с сомнением посмотрел в низкое серенькое небо, по которому медленно ползла утиная стая. Хорошо, хоть лить перестало, только вот надолго ли? Еще пару кварт – и пойдет снег, в здешние края зима приходит рано, а они ползут, как черепахи.
Луи потрепал по шее Браво. Осиротевший жеребец соглашался возить лишь знакомого ему с детства Луи. Лошадей не хватало, и граф, уступив своего гнедого умудрившемуся подцепить лихорадку Морису Шаотану, пересел на атэва Рито, хотя это и было мучительно. Мучительным в этом походе было все, начиная от бытовых неурядиц и кончай ощущением поражения и невозвратности потерь.
Плохо было всем, но графу Трюэлю казалось, что ему хуже, чем остальным. Он оказался последним из «волчат», братья и друзья погибли – это было страшно, но еще страшнее была ответственность за восемь сотен человек, которых он тащил через осень к сумасшедшему гварскому нобилю, некогда поклявшемуся в дружбе погибшему королю. Чего стоит присяга фронтерцев, они убедились на Гразском поле, но где сказано, что хозяин Приграничья поступит не так, как Жись Фронтерский? Трюэль смахнул упавшую на перчатку каплю. Проклятый, как же он устал изображать уверенность. Хорошо Хайнцу, у него есть тот, кто приказывает.
Дарниец, словно подслушав мысли Трюэля, возник среди облетевших кустов, унизанных белыми крупными ягодами. Лошадиная физиономия племянника господина Игельберга была еще более серьезной, чем обычно.
– Мой командор! – Луи вздохнул: после Гразы Хайнц, а с его подачи и другие упрямо называли его командором. – Мои люди обнаруживали присутствие фронтерских предателей. Мы их очень быстро догоняем.
Вот это да! Как бы медленно они ни двигались, отягощенные награбленным добром усачи тащились еще медленнее. Что же делать? Обойти по проселкам? Выждать? Отстать и идти с той же скоростью? Или напасть?
– Хайнц, что вы мне посоветуете?
– Я буду выполнять любой приказ, – заверил дарниец, словно Луи этого не знал, – их есть почти в восемь раз больше нас даже с теми, кто ранен. У нас имеется слишком мало стрел и не имеется столько, сколько нужно, лошадей. Но мы должны наказывать подлых изменников за непростительное предательство. Я бы предлагал нападать на них в ночное время. Я должный добавить, что мои люди и другие наши воины желают брать реванш за поражение и мстить за погибших. Вот.
– Я подумаю, Хайнц. Вы правы, но нужна осторожность. Что там, впереди?
– Командор хочет иметь знание о рельефе местности?
– Да. Чтобы драться, нужна хорошая позиция.
– Я считал главным доложить про обнаруживание подлых и недостойных свиней из Фронтеры, – извинился Хайнц, – но я незамедлительно буду распоряжаться о высылании новой разведки для разглядывания местности.
– Я должен знать обо всех передвижениях «подлых и недостойных свиней».
– Мы будем сообщать все прямые новости, – шутки командир наемников, разумеется, не понял, – разрешите мне убыть для выполнения собственных обязанностей.
– Разумеется, Хайнц. Спасибо вам.
Дарниец уехал, Луи проводил его взглядом, соскочил с коня и тронул надутую ягоду. Похоже, их не едят даже птицы. Дело во вкусе или в яде? А выглядят красиво… Если Хайнц найдет подходящий овраг или речку, надо драться. Подлость и впрямь нужно наказывать, а его людям нужна хоть какая-то победа.
– Монсигнор! – Арциец от неожиданности вздрогнул, а разглядев, кто его зовет, вздрогнул еще раз. Таких богатырей он не видел даже среди дарнийцев. Высоченный и коренастый, пришелец статью напоминал могучий дуб, чему немало способствовала грубая одежда из серо-коричневого сукна. Его лицо было неожиданно молодым и правильным, а огромным зеленым глазам, глядевшим из-под медно-коричневой челки, позавидовала бы любая красавица. Незнакомец смущенно переминался с ноги на ногу, сжав огромные бурые кулаки. Луи, обругав про себя тех, кто стоял на страже, вопросительно поднял бровь.
– День добрый. С кем имею честь?
– Местные мы, – голосок великана был ему под стать, – за болотом, стало быть, живем. Вы вроде как решили усатых поколотить?
– Откуда ты знаешь?
– Дык я разговор ваш слышал, я тут, в кусточках, ждал, когда вы посвободней будете. Не любим мы фронтерцев. Как я про вас прознал, так и решил, что вы тем поганцам покажете, как жабы целуются.
– Ты давно за нами идешь?
– Ага, – кивнул лохматой головой чужак, – как вы речку перешли, так мы вас и приметили. Так будете предателей бить? А то б мы подмогли.