Башня. Новый Ковчег
Шрифт:
Когда Кирилл подошёл к пятнадцатому отсеку, Алексей Бахтин уже был там. Он был вроде такой, как и вчера, но что-то в нём неуловимо изменилось — он стал более собранным что ли.
— Куда тебе надо?
— На офисные этажи, там…
— Мне плевать, что у тебя там, — Бахтин приблизил к нему своё серое лицо, и Кир замолчал. — Отвезу и сразу высажу. Понял?
Кир молча кивнул.
Вчера вечером, когда Кирилл вернулся от Бахтина с хорошей новостью, они втроём, он, Марк и Ника, почти до самого комендантского часа обговаривали
Марку не очень нравилась идея, что наверх поедет Кир, и, наверно, он был прав, но Бахтин-младший явно дал понять, что повезёт только его, Кирилла, и выбирать им особо не приходилось.
— Да ладно, справлюсь как-нибудь.
— Справишься, конечно, — Ника улыбнулась.
Улыбка вышла усталой и какой-то поникшей. Адреналин, который подпитывал её весь день, улетучился, и она выглядела опустошённой и измотанной. Киру было невероятно жаль её, и эта жалость вытесняла и его страх, и боль потери, и собственную усталость.
— Тебе главное найти на офисном этаже Веру или Сашку.
Кирилл уже понял из их рассказов, что Вера — это девушка Марка, а Сашка… Сашка был, судя по всему, близким другом Ники. Она не говорила напрямую, но это угадывалось — по обрывкам фраз, смущению, которое проскальзывало в её словах, по выражению лица и далёкому отсвету чего-то непонятного в серых задумчивых глазах.
— Знать бы ещё, как они выглядят. Хотя спрошу там. Как их фамилии?
— Вера Ледовская и Саша Поляков. Вера такая высокая, тёмненькая, волосы обычно в косу заплетает или в две, а Саша, он…
— У нас на этаже живут Поляковы, а их сына зовут Саша, — зачем-то перебил он Нику. Непонятно, почему он вообще о них вспомнил. Кир тряхнул головой, пытаясь отогнать дурацкие мысли, которые лезли в голову. — Хотя Поляковы не самая редкая фамилия.
— Ну да, не редкая. Но Сашка и правда откуда-то снизу, только я не знаю точно, с какого этажа, — Ника покачала головой.
— Я знаю. С шестьдесят пятого. Блин, ты тоже ведь оттуда? — радостно воскликнул Марк. — Во дела!
«Да уж действительно дела», — подумал Кир.
Марк принялся описывать Сашку Полякова, и чем больше он говорил, тем больше в душе Кира крепла уверенность в том, что они действительно говорят об одном и том же человеке. Мать Кира типа дружила с матерью этого Полякова, хотя как дружила — работали вместе и всё, и, если бы не этот факт, Кирилл Шорохов вряд ли бы обратил внимание на такого как Сашка.
— Так это ж вообще тогда отлично получается, Кир! — Марк хлопнул его по плечу. — Если ты с Сашкой знаком, то тогда тебе найти и договориться с ним труда не составит.
— Угу, не составит, — хмыкнул Кир.
Оптимизма Марка он не разделял. Поляков ему не нравился, и он подозревал, что это чувство — взаимно. Кира раздражали все эти вежливые чистюли, бесило, когда отец ставил ему в пример таких вот поляковых, повторяя: «учиться надо было в школе лучше, оболтус, не пришлось бы по грядкам ползать». После слов отца хотелось сорвать злость именно на этих чистеньких безупречных мальчиках, ткнуть их мордой в дерьмо, чтоб они в полной мере вдохнули настоящий аромат жизни.
Впрочем, этого Полякова Кир не бил, во всяком случае он такого не помнил. Другие у них на этаже да, не брезговали, тому же Татарину было в кайф опустить лишний раз очередного лоха. А Поляков был лох.
И вот теперь выясняется, что этот лох — парень девушки, на которую Кир лишний раз посмотреть боялся, и, возможно, они с ней даже… Что там после «даже» Кир старался не думать.
На ночь перед тем, как Марк ушёл к себе, они перебрались в другой отсек, нашли с запирающимися дверями. Раньше тут сто процентов были квартиры, потому что сохранилась кое-какая обстановка, старая, большей частью поломанная местными бандами мебель, и туалеты, правда не работающие. Это, конечно, не мешало использовать их по назначению теми, кто вечерами тусовался здесь, поэтому в отсеке стояла вонь, прошибающая слезу.
— Фу, — Марк скривил нос.
— Да ладно, — Ника прошла в одну из комнат. — Думаю, я сама сейчас воняю не лучше.
Она повернула к ним с Марком своё чумазое лицо, развела руками, демонстрируя им грязную рубашку и штаны. Ника, после того как пряталась под кроватью от охраны, выглядела немногим лучше Кира. Но даже такая, потная, с нечёсаными, убранными в неаккуратный хвостик волосами, с осунувшимся посеревшим лицом, она казалась Киру неземным созданием, которое кто-то на потеху невежественной публики вывалял в грязи в надежде унизить и посмеяться, но это всё равно не удалось. Она по-прежнему оставалась лучше, выше, чище, чем все остальные в этом жалком уродливом мире.
— Мы можем, конечно, разойтись по разным комнатам, здесь достаточно места, но… если ты останешься тут, со мной, мне будет спокойнее, — сказала она, чуть запинаясь, после того как они закрыли за Марком дверь.
— Как скажешь.
Кир устроился на скособоченном диване, уступив ей уцелевшую и вполне нормальную с виду кровать.
— Мне очень жаль, что я втянула вас во всю эту историю.
Киру послышалось, что она всхлипнула.
— Забей.
Он отвечал коротко и холодно, и ему самому было противно и тошно от того, что он так поступает. На самом деле Киру хотелось подойти к ней, обнять (он даже на мгновение представил, какие у неё мягкие волосы, уткнуться бы в них лицом), но он не решился. Вместо этого Кир отвернулся к стене и сделал вид, что засыпает. Но заснуть у него никак не получалось, и у неё, судя по всему, тоже. Она ворочалась, вздыхала, шмыгала носом.
— Ника, — не выдержав, позвал он её.
— Ты тоже не спишь? — обрадовалась она.
— Не могу чего-то. Ника, а расскажи мне, как там у вас наверху.
— А ты что, никогда там не был?
— Откуда? — засмеялся он.
— Даже на общественном этаже?
— Даже на общественном.
— Даже когда в школе учился? — в её голосе послышались удивлённые нотки.
— Я плохо учился. Двоечников на экскурсии не брали.
Она замолчала, и Кир, лёжа на своем неудобном ложе, тоже замер.