Башня

Новиков Александр Александрович

Иван сделал глоток чаю, спросил:

– Еще вопросы будут?

Вопросы, разумеется, были. Столько, что их задавали до вечера с перерывом на обед и ужин.

Номер части в Чечне? Кто был командиром батальона? А замом?

В каком подразделении «Промгаза» пахал? Кто рекомендовал?

Соседей своих по лестничной клетке знаешь? Назови поименно и опиши.

Что делал на рынке?

Почему ты убил эстонца? Почему вмешался?

А как же ты ушел с рынка, Иван Сергеич? Это же умудриться надо.

Что за человек Герман Петрович? Сын, говоришь, арестован? Проверим.

Адрес на Петроградской?

Иван назвал адрес. И сказал:

– У меня тоже есть вопрос.

Седой ответил:

– Слушаю.

– Я про Петровича… про Германа Петровича… Мне бы хотелось узнать: как он? Что он?.. Не арестован ли?

Седой и Ворон переглянулись. Седой сказал:

– Мы проверим.

Допрос продолжился.

А сосед, говоришь, стуканул в «гестапо»?

А где, говоришь, оставил «Ниву»? А набросай-ка, старший лейтенант, схемку. Наши люди посмотрят.

Где ты остановил поезд? А покажи-ка на карте.

Опиши этих мужиков, с которыми познакомился около Кузнечного. Как их звали, не помнишь?

В каком месте ты расстался с рыжим Валерой? Номер мотоцикла запомнил?

Как получилось, что ты остался жив после встречи с Охотником?

– Повезло, – пожал плечами Иван. – Он промазал.

– Три раза?

Иван пожал плечами.

– Странно… Странно это, Иван Сергеич.

– Что тут странного? Промазал. С каждым может случиться. Что он – не человек?

Седой потер подбородок, потом сказал:

– Он – не человек… Покажи, Василь Иваныч. Ворон кивнул, достал из кармана телефон. Раскрыл и включил. На дисплее появилось фото – мужчина, сидящий у дерева. Из груди мужчины торчали оперения двух стрел. Можно сказать, что он был просто прибит стрелами к стволу.

– Что это? – спросил Иван. По телу пробежал нехороший холодок.

– Ты смотри, смотри.

Ворон щелкал кнопочкой, менялись кадры. Когда он прощелкал всю «пленку», Седой сказал:

– Это наши товарищи. Сайгон и Носик. Они совершали пеший рейд по побережью… Их тела нашли неподалеку от того места, где мы сняли с острова тебя. Наши люди сначала увидели стайку орущих над деревьями ворон. Решили посмотреть… подошли. А там стая одичавших собак уже нацелилась позавтракать телами наших товарищей, отбитых, надо полагать, у этих самых ворон. Псов отогнали выстрелом из ракетницы, подошли – сидит Носик. Носик, блин, курносик… В нескольких метрах от него нашелся и Сайгон. Лицо уже успели поклевать.

Ворон сказал:

– Как видишь, они оба убиты из арбалета. Стрелы совершенно идентичны той, что ты принес в рюкзаке.

Отсюда вывод – их убил Охотник.

Иван спросил:

– Да кто же он такой?

– Убийца, – сказал Седой. – В этих краях объявился в прошлом году. В конце августа. В тот раз убил двоих охотничков из Петрозаводска. Собака с ними была. Так он и собаку… Второй раз он заявил о себе через месяц. Сразу пять трупов после себя оставил. В октябре опять труп. Потом – тихо. И уже решили, что – всё, ушел он из наших мест. А он опять появился.

Ворон сказал:

– Видно, зиму пережидал. Перезимовал – и на охоту. И стрелять, как видишь, не разучился. – Кивком головы Ворон указал на дисплей телефона. Там сидел прибитый болтами к дереву человек. – А в тебя, Иван Сергеич, он, как ты говоришь, стрелял трижды… но ты живой. Как же это получилось?

– Я не знаю… повезло. – Иван подумал: рассказать про шамана? Нельзя, не поверят или примут за сумасшедшего. – Повезло… просто повезло.

Проверка Ивана, которому Седой присвоил рабочий псевдоним Робинзон, продолжалась.

Братишка съездил в Петербург, нашел Иванову «Ниву». С машины был снят аккумулятор и, похоже, слит бензин, но стояла она точно там, где и обозначил ее Иван. Через своего человека в полиции Седой установил по номеру мотоцикла рыжего Валеру – того, что подвозил Ивана. С Валерой грамотно – под водочку и хорошую легенду – потолковали. Он полностью подтвердил рассказ Ивана. Так шаг за шагом подтверждалась легенда Робинзона.

А сам Иван быстро шел на поправку. Доктор удивлялся и докладывал Седому: железный организм… «Постельный режим» Ивану отменили, поселили в одной комнате с Доктором. В этой комнате было окно – узкое, похожее на амбразуру, чем она в действительности когда-то и являлась. Была полка с книгами и приемник. Иван справедливо предполагал, что Доктор приставлен к нему для контроля. Доктор держался нейтрально, называл Ивана «Робинзон» или «Робин», Иван Доктора – «Доктор».

Задумывался ли Иван о своем будущем? Конечно. Как всякий человек, он задумывался о своем будущем. Оно представлялось неопределенным. Иван отлично понимал, что находится на тайной базе Сопротивления, и никаких вопросов ни Доктору, ни Седому не задавал. Понимал: захотят что-то сказать – скажут… Он совершенно верно предположил, что его все еще проверяют. И какие выводы будут сделаны по результатам проверки – неизвестно. Он понимал, что по всем фактам своей биографии как нельзя лучше подходит для Сопротивления, и, возможно, в ближайшее время ему сделают предложение – «предложение, от которого нельзя отказаться». А возможно, они решат, что «казачок засланный», и придушат ночью без лишнего пафоса. Впрочем, могут расстрелять вполне пафосно и при свете дня: на острове они хозяева, бояться им некого.

Иван призадумался: а не покинуть ли это место скромно, по-английски? Понятно, что это не так-то просто. Но если включить соображалку, то, глядишь, что-нибудь и придумается. Иван стал прикидывать, что можно сделать. Это казалось тем более реально, что Доктор начал его «выгуливать». На прогулку он выводил Ивана с наступлением темноты. Иван полагал, что это делается для того, чтобы он поменьше видел и не пересекался с «коллегами». При этом один из «коллег» все время держался неподалеку. Демонстративно не выпускал автомат из рук. Постоянно крутилась рядом овчарка.