Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень

Теперь же наши поиски указывали на юг сквозь зной Жемчужной Пустоши к исконной родине тилов.

Вовсе не без труда нам удалось миновать катакомбы затерянного храма, побороть жутких соломенных стражей этого древнего святилища, что случайно обнаружилось на кромке восточных берегов, и не разбиться в лепешку, падая с самого высокого пика Иторийских владений.

Однако, кто бы что не говорил, самым тяжелым ударом оказался уход товарища. Выстояв в поистине страшных испытаниях, дух старого

Остальным же выпало двигаться дальше. А спустя день мы уже жарко спорили с хозяином постоялого двора единственного крупного городища Иллийской пустыни о цене ночлега, дабы дать отдых измученным костям и пополнить припасы перед дальним маршрутом.

Сон без сновидений…

Кажущаяся уже привычной замотанность тела и духа на этот раз перешла многие границы, порождая на свет серый вязкий кисель из забытья. Томное марево, начисто лишенное смыслов и образов пережитых событий, словно пронизывало, просачивалось внутрь, впитывалось в кожу сквозь окончания пальцев… а спустя мгновение уже заполняло жилы легкостью и безразличием к внешнему миру. Я словно переставал существовать. Разум, ищущий избавления от любых воспоминаний, будто дикий загнанный зверь, стремился укрыться под толщей безмятежной спячки, чтобы, распластавшись на дне забытья, приняться зализывать саднящие раны устали.

Мне всегда нравилось видеть сны. Порой в отрочестве я не мог набраться терпения и дождаться ночи, чтобы вновь окунуться в омут продолжения тех или иных занимательных грез. Но сейчас серая бесформенная пустота была лучшим из возможных исходов.

Тем не менее, в любой пустоте что-то да существует. Сквозь плотный барьер недолго длившегося покоя изредка пробивалось все больше и больше инородных шорохов. Осторожный, но все же настойчивый звук чьих-то тяжелых шагов глухим эхом отдавался то справа, то слева. Мерный топот плавно перерос в шелест потревоженной воды. Короткий барабанный ритм нескольких десятков капель, разлетевшихся вдребезги при ударе о нечто твердое, сменился новыми звенящими скрипами просевших половиц. Певуче застонали старые петли. Лязгнул заржавленный металл разболтавшегося и державшегося на едином честном слове затвора.

Х-р-ы-м!

Глухой хлопок тяжелой двери окончательно привел меня в чувства, и я открыл глаза. В ночлежной коморке по-прежнему царил густой сумрак, скудно разбавленный дрожащим мерцанием почти истлевшей свечи, утвержденной в центре крохотной тумбы. За внушительным проемом неказистого окна, повторяющего форму высокой покосившейся арки, поверх быстро гаснущей линии горизонта угадывались маячки молодых звезд.

В первые секунды пробуждения мне показалось, будто наше прибытие в Тари-Сахин, конфликт с несговорчивым хозяином «Солнечного Гнезда» и одобрительное хмыканье, отпущенное нам вслед изрядно захмелевшим монахом-миропрядом… все это случилось не далее, чем несколько мгновений назад. Однако в комнате кроме меня никого не было. Вторая кровать и устроенный прямо на полу, на скорую руку, лежак из выцветших одеял, набитых соломенной трухой, пустовали. В занятом непроницаемой тенью углу виднелся силуэт щита, принадлежавшего Тамиору, и части амуниции, разбросанные кое-как подле. На табурете напротив покоился походный мешок длинноухого рифмача.

Господствующая вокруг тишь, не желая выпускать приглянувшегося гостя из своих спокойных ласковых объятий, словно напевая беззвучную колыбельную, тянула обратно в кровать. Взор медленно поплыл, и я, широко зевая, почувствовал, как снова проваливаюсь в ничто. Встрепенувшись, я старательно протер глаза и сел. Странная немая неподвижность пропитанного частичками пыли воздуха постепенно растаяла, уступая место прочим привычным звукам. Снизу доносился едва разборчивый говор, шарканье, редкий кашляющий смех и невероятно аппетитный запах готовящейся стряпни. Голодный желудок тут же принялся заявлять о своих намерениях и поторапливать меня к окончательному пробуждению.

Довольно крякнув, я потянулся до приятного хруста в лопатках, пальцами нашарил рубаху, что кое-как была сброшена вместе с прочей амуницией перед сном, рывком встал с лежанки и огляделся во второй раз. Отметив, что наше временное обиталище имеет вполне достойный вид, я сделал шаг вперед и наткнулся на коренастый стол. На квадратной растрескавшейся крышке восседала широкая глиняная чаша, наполовину заполненная чистой водой. Улыбнувшись такой заботе, я окунул ладони в прозрачную влагу и обильно смочил лицо. Прохладные струйки щекотали скулы и шею. Закончив умываться, я удовлетворенно фыркнул и направился к выходу.

Ступени скрипучей лестницы зычно отзывались на каждый шаг, услужливо оповещая всех обитателей таверны о моем приближении. Насчитав по одиннадцать в каждом пролете, я вошел в главную залу «Солнечного гнезда».

В сравнении с минувшей ночью, сейчас здесь было исключительно безлюдно. Несколько завсегдатаев по-прежнему занимали свои протертые до проплешин места и вели, казалось, непрекращающиеся толки, сооруженные лишь из скудных повторяющихся фраз. В противоположном углу, за правым краем стойки с недовольным блеском в глазах и брезгливо сморщенной физиономией скучал хозяин постоялого двора. Возле него, суетливо огибая старого лакана то с одной стороны, то с другой, хлопотала красотка Сармари, выставляя на прилавок чистые тарелки, пока еще пустые пузатые горшки и прочие предметы столовой утвари.

– Варанта! – откуда-то из недр едальни донесся до меня дружеский громовой голос.

Я поискал глазами. Возле стены, будто притаившись за толстой обшарпанной колонной, вольготно раскинувшись на стуле и, задрав ноги кверху, сидел белобородый рыцарь. Заметив мою растерянность, Тамиор привстал, отсалютовал мне огромной, смахивающей на ведро средних размеров кружкой и, сделав несколько больших глотков, снова позвал меня.

– Эй, здоровяк! – хмыкнул бородач, показываясь из-за своего воображаемого убежища. – Ты чего там замер, точно молодой куренок, случайно вывалившийся на скотный двор из теплого курятника? А ну давай сюда. Я тебя заждался уже.

Я приветливо заулыбался и направился к приятелю. Мы горячо обменялись рукопожатиями и устроились за коренастым столом. Тамиор тут же принялся расхваливать достоинства местной выпивки, периодически отхлебывая остатки густой мутной пены из почти опустевшей тары. Явно хорошо отдохнувший и уже успевший слегка захмелеть воин говорил много и с задором.

– Ха-ха! Ну ты и горазд дрыхнуть, дружище, – поднимая кустистые брови, нарочито изумленно присвистнул он. – Я уже было решил, что ты вознамерился пропустить все веселье. Даже подумал внести плату за третью ночь постоя, но, поразмыслив, отказался от столь расточительных идей. Не из вредности, конечно. Исключительно в целях сбережения нашего общего кошелька, – рыцарь лукаво подмигнул, довольно крякнул и, осушив кружку, с грохотом обрушил ее на столешницу.

– Видать, давно сидишь? – предположил я, неожиданно попав в унисон с протяжным бурчанием голодного и отчаянно требующего хоть чего-нибудь съестного желудка.

– Да уж не мало, – многозначительно отозвался белобородый. – Пока ты изволил отлеживать бока, я успел набить сумки припасами перед дорогой, лошадей проведать, да еще и над нашим длинноухим повелителем болтовни подшутить… дважды, – воин весело надул щеки и тут же принял серьезный вид. – Кстати, выдвигаемся завтра с рассветом. Пойдем на юго-восток по главному тракту. Постараемся управиться без лишних привалов и засветло добраться до границ тилских владений. Кони тоже набрались сил. Ухаживают тут за скакунами, скажу я тебе, не в пример лучше, чем за разумными. Так что сапоги пачкать не придется. Торговые пути хорошо утоптаны обозами. Поедем верхом. Должно получиться, – Тамиор вновь лучезарно осклабился. – А теперь… в-о-от, – он мягко ударил тыльной стороной ладони по пузатой боковине пивной чарки. – Уже вторую приканчиваю, – гордым кивком подтвердил важность произошедшего он. – Тебе бы тоже не помешало хорошенько перекусить и крепко выпить.