Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень
Шрифт:
– Эта девица… – заговорщическим тоном проговорил поэт, откупорив пробку и разливая эль по кружкам, – ты знаком с ней, Варанта?
– Я? Нет, – промямлил в ответ я. – Иначе вы оба знали бы об этом. Я малых тайн не коплю, не вижу смысла.
– Да не о том речь, – засуетился эльф. – Как по-твоему, ей можно доверять?
– Доверять? – изумленно прыснул я. – Дави, ты что, с горы свалился? Я себе-то не всегда верю, а эту дамочку тем паче вижу впервые. От меня ей точно доверия не дождаться. Во всяком случае пока.
– Ох и дурное у меня предчувствие, – не желал успокаиваться рифмач. – А мы? Хороши побратимы, раз
– Разве у нас есть выход? – с задором отозвался я, но заметив, что мой длинноухий приятель вовсе не настроен на веселье, добавил: – Послушай, Дави, я хорошо знаю привычки Тамиора. И женщины – одна из самых его прескверных слабостей. К тому же наш бородач способен переплюнуть в упрямстве любого осла… или даже барана. Он нипочем не позволит верховодить собой, особенно сейчас. Давай-ка лучше не будем разводить омут на пустом месте, а станем держать кулаки, чтобы этой ночью у него хватило сил не только добраться до кровати, но и на хрупкую смазливую барышню. А коли нет, то пусть кличет нас в подмогу, если, конечно, самолюбие позволяет.
Давинти сдавленно хмыкнул, и на его впалых щеках появился тусклый румянец.
– Даже если дело запахнет жареным и твои подозрения оправдаются, такой опытный ловелас, как Тамиор, отделается от девчушки легче легкого.
– Сомневаюсь, – выдохнул поэт. – Мне мой не менее богатый романтический опыт толкует совершенно обратное.
– И что же он толкует? – поинтересовался я.
– А то, что порой не так-то просто отвертеться от назойливости девиц, – буркнул тил. – Эти бестии способны пронять тебя до белого каления, даже если они находятся на другом конце света. Спасать, говорю, нужно белобородого. Да ты и сам погляди.
Поэт изогнулся и уставился на воркующую парочку.
– Он же еле голову на плечах держит. Вот-вот уронит ее в тарелку и эта коварная паучиха тут же потащит добычу в свое мерзкое логово.
– Ха-ха! – разразился я неудержимым хохотом. – Паучиха? Ну и горазд ты брат истории мастерить, ничего не скажешь, – я поднял наполненную кружку и не без труда поднес ее ко рту. – Ну, давай еще по одной да на боковую?
Я сделал несколько больших глотков, крякнул от накатившего волной удовольствия и, косо улыбаясь, сомкнул слипающиеся веки. А когда вновь открыл глаза, в покоях, что наш отряд занимал вот уже вторую ночь, вовсю резвились заревые блики наступившего утра.
Глава 3
Удивленно озираясь, я приподнялся на локтях и застонал от ломоты, раздавшейся в теле.
– Как это? – отчаянно пытаясь проморгаться, просипел я. – А где же?..
Тряхнул отяжелевшей после долгого глубокого сна головой и пошарил глазами по скромному убранству комнаты. Тяжелые оконные ставни были широко распахнуты, позволяя свежему ветру беспрепятственно прогуливаться меж редких очертаний мебели и игриво трепать края серых ободранных гардин, грязным тряпьем свисающих, по углам. На соседней койке, забросив руки далеко за границы узкого ложа, мирно посапывал Давинти. Видимо, эльф все же хватил накануне лишнего, а потому не стал утруждаться и завалился спать прямо в одеждах.
– Впрочем, как и я, – шепнул я себе под нос, обнаружив на ногах сапоги расчерченные следами засохшей грязи.
Мысли путались. Я никак не мог вспомнить последние минуты затянувшейся пирушки и путь из трапезной таверны
С трудом сев, я высвободил левую руку, крепко запутавшуюся в полах растрепанной рубахи, подпер подбородок ладонями и изумленно вытаращился на проплешину пола, прежде занятую ворохом одеял, исполняющих роль лежака, устроенного Тамиором. Там было совершенно пусто. Покоящийся еще вчера возле стены щит исчез вместе с доспехом и прочими пожитками белобородого. Однако вещи, принадлежавшие мне и Давинти, остались не тронутыми.
Все происходящее показалось мне не менее странным, чем пропажа воспоминаний о финале минувшего вечера. Словно облитый ведром ледяной воды, я вдруг вскочил и заходил из стороны в сторону. Мерзкое гнетущее ощущение надвигающейся беды колкими мурашками заструилось вниз по хребту, от затылка и до поясницы.
– Проклятье, – зарычал я, теряясь в догадках и старательно натирая веки. – Похоже, я до сих пор сплю.
Спустя минуту зрение все же обрело четкость, но смысл увиденного не поменялся никак.
– Дави, вставай! – я решительно пнул основание кровати, занятой тилом. – Сдается мне, нас опоили, а затем обчистили… будто самка ферунга языком слизала. Прибрали все, что было при Тамиоре. Да и его самого, кажется, прихватили тоже.
– А-а-э-э-м, – зевнул поэт и, сладко потягиваясь, отвернулся на другой бок. – Если бы кое-кто знал меру, – лениво пробормотал он, – и хотя бы ради праздного интереса потрудился сосчитать, сколько кружек вчера было налито и опустошено, то этот броктар не винил бы сейчас вымышленных воров в лютующем похмелье. И уж тем более не выдумывал небылиц, способных разбудить разве что другого такого же бедолагу, – эльф еще раз разразился затяжным зевом и вновь захрапел.
– Поднимайся, говорю, дылда длинноухая! – рассерженно гаркнул я.
– Дылда? – возмущенно протянул поэт и заворочался, пытаясь привстать. – Я бы попросил обойтись без уничижительных прозвищ. А также настоятельно рекомендую заметить, что столь восхитительное светлое утро вряд ли сможет преобразиться в беззаботный денек, если ты, Варанта, продолжишь пребывать в скверном расположении духа и…
Спор прервал резкий, пробирающий нутро скрежет. Я обратился к двери и настороженно затаил дыхание. Сквозь щель размером с две сомкнутых ладони было мало, что видно. Тем не менее я всем телом ощущал, как полумрак коридора, точно скрывая в себе нечто живое, наваливается на засов в попытке продавить ставню. В округе повисла напряженная тишина.
Бр-р-рах!
Створ резко распахнулся и с оглушительным грохотом врезался в стену. Удар оказался столь мощным, что петли не выдержали, заунывно лязгнули и разломились пополам, а воображение живо принялось вырисовывать образ огромного, обладающего чудовищной силой существа.
Не отводя глаз от темнеющего проема, я потянулся к оружию. Воздух застонал. За стоном последовал гул клокочущего рева, а через мгновение по коморке пронесся дикий вихрь, сметающий попавшиеся на пути предметы, точно невесомый пух.