Байкал. Книга 5
Шрифт:
Арий, расслабил плечи, и то, что я принял за плащ, а то были чёрные крылья со стальным отливом, словно перья их из металла, а должно так и есть, ибо то не прежние его крылья – белые крыла Ангела Смерти, они опустились тоже и исчезли, словно и не бывало их.
– Довольно глупо, Дамэ, сообщать мне, что никто не знает о том, что ты здесь. Не боишься, что я убью тебя?
– Рыба хватится. И даже грустить станет. Мы с ней как брат и сестра, как были с Аяей когда-то, но Аяя не помнит того, словно я чужой…
Я увидел,
– И словно не Аяя некогда подарила мне вечную жизнь, напоив меня, умирающего, своей кровью, – добавил я, глядя в Аяины глаза. Вспомни! Ну вспомни же это!..
Последнее и Ария немного смутило, и словно заслонка отворилась, выпустило злой пар из его груди. Он заметно смягчился.
– Как ты нашёл нас? – спросил он, хмурясь невольно, на это раз от смущения, как мне показалось.
– Тебе не понравится… – сказал я, негромко. – Я теперь всегда знаю, где ты, Арий. Я порождение Тьмы, а в твоей крови ныне…
– Всё! – он вскинул руку, останавливая меня. – Я понял, не стоит болтать зря… – проговорил он, отворачиваясь, не хочет, чтобы Аяя поняла, что он не просто принял руку Князя Тьмы… неужели она до сих пор не знает этого? Неужели Он ни разу ещё ничего не приказал Арию?!..
Глава 4. Смущение
…О, нет, не приказал, Дамэ. Он действовал иначе… куда хитрее и мудрее, как прежде. Он теперь куда мудрее и хитрее того зловонного рогача, что являлся нам некогда. Он ныне поступает иначе. И не далее как сей день. Точнее, ночь. Он явился мне во сне, и сон прервался, я задохнулся жаром и страхом, словно мне наступили ногой на грудь. Оборачиваясь, я увидел, что Аяя тихо спит рядом, но я потревожил её, вздрогнув…
Рядом с ложем, а летом мы не спали на печи, для этого у нас было богатое ложе, я сам развлекался тем, что вырезывал на его деревянной спинке звёзды и солнца, так вот, совсем рядом, и с Аяиной стороны, не с моей, стоял Он. И не был как всегда отвратителен, он был хуже, чем всегда, потому что был красив и обнажён, громадный уд его поднялся и дрожал от вожделения, словно Он был готов пустить его в дело…
– Чего Тебе?! – задыхаясь, спросил я шёпотом, спеша подняться и так, чтобы не разбудить Аяю. Я не хочу даже напоминать ей, кем сделал меня Князь Тьмы.
– Как она хороша, а, Арий? Как же хороша! Как никто боле на всей земле. Как ни одна из женщин, – усмехнулся Диавол. – Хороша, да? Не зря ты взял мою руку? Сколь лет она твоя теперь? Сколько веков прошло? Сколько утекло песка в часах Времени. Ты и считать забыл? А я скажу тебе: целые пустыни утекли с тех пор. А она всё твоя. И не вспоминает ни об Эрбине, ни о мире, которого ты лишил её, ни о той безмерной власти, что у неё в руках, но которую она презрела ради тебя. Кто тебе всё это дал?
– Ш-ш-ш! – я поманил его прочь из дома. –
Он весело расхохотался, но странно тихо, не грохоча, и отступив от ложа, последовал за мной на двор.
И уже на дворе полным голосом я ответил, едва не срываясь на крик, зло рыча:
– Не ты дал её мне! Никто и никогда не давал мне того, чем она одарила меня сама, потому что её сердце лежало ко мне!
Но Лукавый, похохатывая, покачал головой, обходя меня вокруг, оглядывая с удовлетворением, а было чем быть довольным, я и впрямь теперь глядел красивее, чем всегда, должно быть Его кровь придала мне красоты. И, качнув головой, сказал:
– Но её сердце неплохо лежало и к Эрбину, Арий, – Он остановился передо мной. – Она очень любила его, и не спешила оставить ради тебя, но ты отвратил её от него. А, как, и с чьей помощью? И, самое важное, КАК?
– Замолчи!
– Больно ты дерзок со своим отцом, Арий! – снова засмеялся Диавол. – Не нагличай, иначе, весь мирок твой, с таким удовольствием созданный и бережно хранимый, полетит в пропасть, как и тот прежний, Байкальский… Али ты попривык терять-то? И всё же, давненько живёшь в спокойствии, благодаря мне.
– Не стращай, Сатана, – скривился я. И заторопил: – Чего Ты хочешь? Для чего явился?
– Сейчас говорить не стану, – ответил Он. И уже не обнажён вроде, чёрный глянцевый плащ на Его плечах, укрыл всю его очень стройную и сильную, широкоплечую фигуру.
Он остановился возле меня, и сказал, сверкнув глазами:
– Завтра прилетишь к реке Иордану, покажу тебе кое-что.
– Для чего?
– Я был нужен тебе, я тебе помог, теперь ты понадобился мне.
– Я не стану служить!
– А я служить и не просил. И теперь не попрошу. Я взял тебя в сыновья, Арий, и просто так ты от меня не можешь отвернуться ныне. Завтра жду на брегах Иордана.
– Я не могу перемещаться мгновенно.
– Можешь. Не пользуешься, но можешь. Нет почти ничего, чего не может мой сын. Но до завтра!
И пропал.
А я остался, размышляя, немедля взбунтоваться и напомнить Ему, как Он сам, своим словом отпустил меня на волю или погодить и не сердить Его, ведь немедля за этим последует Его гнев и какая-нибудь беда…
Я решил погодить, но беда в виде Дамэ, нежданно явившегося сюда, всё же посетила меня.
– Тебе пора, Дамэ, – сказал я.
– Что и отдохнуть не позволишь?
– Не позволю, я страшно ревнивый муж, Аяя не жаловалась тебе?.. Потому не могу оставить тебя, не обессудь и не держи сердца. Ты и так пробыл здесь слишком долго в моё отсутствие. Ведь и подгадал, следил, должно?..
– Ар… – ахнула Аяя, сокрушённо качнув головой.
– Не волнуйся, Яй, с горы не скину его, до самого дома доставлю, где бы он ни был, – хмурясь, ответил Арий. – Мировасору мне достанет сил отвесть глаза.