Байки офицерского кафе
Шрифт:
Утром пришел Конь и высыпал остаток презервативов на тумбочку дневального, у которой я стоял.
«Забирай! — заревел он. — Связался с тобой!».
Этот «жест доброй воли» для меня был крайне неожиданным. Поэтому я осторожно попытался выяснить, что же произошло. Конь, в сердцах, откровенно поведал: «Прихожу домой. Жена — где получка? Я достаю, а они как посыпались. Она меня скалкой, а я ей блок. Во — синяк». И Конь, закатав рукав рубашки, продемонстрировал огромный синяк на правом предплечье, подтверждающий искренность его слов.
Что ни говори, а умело была организована в советское время политработа. Поистине иезуитским был плакат, который появлялся перед
Новогодняя ночь прошла без каких-то особых эксцессов. Приходили всевозможные дежурные и ответственные по училищу. Как и положено, их встречали, «разводили на мизинцах» и выпроваживали вон, умело пряча тела тех, кто перешел в Новый год незаметно для себя, не рассчитав своих сил.
Наступило новогоднее утро. Самое муторное было позади. Далее все должно было пройти в обычном режиме, но тут заявился Конь. Он был не один, а в компании моего взводного и еще какого-то майора внутренних войск. Все были на хорошей поддаче. Для начала Конь попросил вскрыть ружпарк и сейф с пистолетами. Достав оттуда в ту пору секретный бесшумный пистолет Г1Б, Конь начал показывать его майору. «Что, и вправду совершенно бесшумно стреляет?» — сомневался майор. «Не-е-ет. Не совсем», — не врал Конь. Примерно так: «Тьфу! Тьфу!» — изображал плевками стрельбу пистолета ротный. На мое счастье, аттракцион с оружием завершился, и вся троица удалилась в канцелярию, судя по боевому настрою, добавлять. Надо сказать, что незадолго до Нового года офицеры провели успешный «шмон» и изъяли у некоторых первокурсников несколько бутылок водки и коньяка. Трофеи были заперты в сейф ротного. Вот к этим закромам Родины и направилась святая троица. Но вот незадача, скоро выяснилось, что Конь забыл ключи. И если в канцелярию они попали при помощи ключей взводного, то от сейфа ключи были только у Коня. Идти за ключами домой, где на страже была жена, в таком состоянии было верхом безрассудства. Но и выпить хотелось, слов нет. В скором времени из канцелярии вышел Конь и подошел к нам с Андрю-хой Тарасовым, который стоял со мной дневальным.
Прервав наш перекур, Конь обратился к Тарасу:
— Тарасов, сейчас пойдешь ко мне домой и скажешь моей жене, чтобы она дала тебе ключи от канцелярии.
— А где вы живете, товарищ старший лейтенант? — «включил дурака» Тарас, прекрасно зная, где проживает ротный. Был бы Конь трезвый, и разговоров бы не было. Тарас не рискнул бы валять дурака. Но сейчас Шура все принял за чистую монету, не заподозрив подвоха.
— Как? Ты не знаешь, где я живу? — искренне удивился Конь.
— Щас я тебе объясню, — сказал ротный и сел на корточки. Подобрав с пола пару бычков и горелых спичек, он начал среди плевков на полу строить макет местности.
— Вот КПП, а вот дорога, а вот один ДОС, а это другой. Заходишь отсюда вот в этот подъезд… У бл. дь, — матюгнулся ротный, не удержав равновесие, и встав на четыре кости на грязном и заплеванном полу. Однако это его не смутило, и, отерев руку о штаны, он завершил рассказ, как пройти к нему домой.
Тарасу, которому было пора спать, идти не хотелось. Поэтому он решил конский приказ проигнорировать. Подождав немного в кафе, Тарас пришел в канцелярию и сказал, что жена ключей не дает, а велела «товарищу старшему лейтенанту домой идти, а то хуже будет». Зная ситуацию в Конской семье, этот ответ был вполне логичен и достоверен. К тому же Конь, да еще и пьяный, в роте нам нужен был, как зайцу стоп-сигнал. По всей видимости, «у них с собою было», поскольку с приходом Тараса им и без запасов, скрытых в сейфе, было хорошо.
Но если в пьяную голову втемяшится какая-то бредовая мысль, ее уже оттуда никакими заклинаниями не изгнать. Взводный, сняв топор с пожарного щита, пытался вскрыть сейф, но не тут-то было. Тогда они попросили принести тазик. Это меня озадачило, но я послал дневального за тазом, в котором мыли половые тряпки. Откуда мне было знать, зачем он им понадобиться? Ничуть не смутившись происхождением посуды, они решили задачу с поистине спецназовской смекалкой. Взводный взял сейф и стал трясти его, благо физическое здоровье позволяло. Бутылки внутри разбились, и смешанный алкоголь стал вытекать через щели сейфа в таз, одновременно отфильтровывая стекла. Содержимое таза было разлито и употреблено внутрь. Цель была достигнута, и вся троица благоразумно решила удалиться. Но по дороге нарвались на проверяющего из учебного отдела, который и доложил о случившемся начальнику училища.
Как генерал поздравлял командира девятой роты с наступившим Новым годом, мне неизвестно.
Как-то раз, отстояв почти весь наряд по столовой, я на финальном его этапе решил «свинтить в самоволку». Неделю назад я познакомился с классной девчонкой, которая любила плотские утехи не меньше меня. В первый вечер знакомства нам не удалось продемонстрировать друг другу все свои умения и навыки из-за банального недостатка времени. И вот теперь…
С ребятами я договорился, что наряд сдадут без меня. Главной задачей было скрытно попасть в расположение роты, переодеться и также незаметно выйти. А там уже ищи-свищи. Оперативное прикрытие, тем не менее, было отработано четко.
Но, как назло, зайдя в роту, я натолкнулся на Коня. Увидев меня, он велел мне зайти в канцелярию. По дороге я начал придумывать, для чего я пришел в роту, и лихорадочно соображать, как изловчиться и развести Лошадь и успеть к девчонке на свидание. Вообще я ожидал от Коня всего, чего угодно. Он мог придраться к тому, что в наряде я стоял в прыжковом «комбезе» несмотря на то, что он запретил их использовать для кухонных работ. Мог объявить взыскание за расстегнутую верхнюю пуговицу или ослабленный ремень. Впрочем, было странно, что для этого он зовет в канцелярию. Из-за такой мелочи можно было «задрать» на месте.
То, что произошло в канцелярии, потрясло меня до глубины души и вынудило реагировать неадекватно. Нависнув надо мной, ротный зарычал мне в лицо: «Козлов, ты что, блин, наркоманом становишься?». Я так растерялся, что сначала несколько секунд беззвучно хватал воздух, а потом заорал: «Ты, что, совсем ох. ел?». Но и Конь не обратил внимания на такое, мягко говоря, вольное обращение к нему.
Он гнул свое:
— Мне говорили, а теперь я и сам вижу!
— Да что ты видишь? — сопротивлялся я.
— У тебя глаза дурные! — заявил Конь.
— Да у тебя они по жизни дурные, но никто же не говорит, что ты наркоман.
Мне до сих пор странно, что разговор протекал именно так, и Онищенко меня даже не пытался одернуть. В конце концов я разозлился и сказал: «Пошли в санчасть! Пусть сделают анализ крови. Если я нахожусь в состоянии наркотического опьянения, то в крови это будет видно». Но познаний у Коня в этом вопросе было больше, поэтому он парировал: «А ты чифир пил. Его в крови не определить». Я не знал, что говорить и что делать, но в конце сказал: «Мне все это уже надоело. Пошли к майору Филиппову. Он, как чекист, должен знать о наличии наркоманов в училище и бороться с ними. Но если выяснится, что я не наркоман, я пожалуюсь начальнику училища!». Последнее было явным перебором. Генералу было «до синей трубы» все это, и я не помню случая подачи курсантами жалоб непосредственно начальнику училища. Однако это возымело действие, и Конь отпустил меня, пообещав следить за мной.