Бецкой и его государыня-дочь. Тайны царской династии в исторических романах
Шрифт:
Между тем, Вейде ещё раз обследовал весь сеновал, обследовал углы и нашёл какой-то чугунок.
– Вот, – порадовал он. – Можно и суп сварить.
– Щи, – засмеялся Трубецкой, – А вместо капусты – травы. Там же и лопухи, и крапива.
После завтрака Трубецкой объявил, что прежде, чем говорить о планах, хочет выспаться, и полез на сеновал. Он оттягивал размышления о грядущем. Ничего путного не лезло в голову.
Проснулся. Спутники его о чём-то мирно беседовали у костра. Уже начали густеть сумерки, и ружьё они поставили поблизости.
Жечь костёр по-прежнему было безопасно – стояла между ними и посёлком плотная стена снега. Снег лёг покрывалом на крышу сеновала, и внутри стало теплее – ветер не задувал.
– Не знаю уж, что вам желать, князь, – сказал, приметивший Трубецкого Бутурлин: – Доброго утра или доброго вечера.
– Главное, чтобы доброго, а утра или вечера, не важно, – усмехнулся Трубецкой.
Едва стемнело, снова, как и накануне, донёсся вой.
Вейде и Бутурлин замерли. Вот так – отважные воины, храбрые генералы, не пасующие в бою, где смерть витала вокруг, замерли в оцепенении, услышав эти жуткие переливы.
– Ближе сегодня воют, – сказал Вейде.
– Так кажется, – возразил Трубецкой. – Но оружие надо приготовить. Зарядить. Стрелять будем в крайнем случае. Выстрелы могут услышать в посёлке.
Как и прежде распределили ночные дежурства, но спать никто не хотел.
– Днём выспимся, – сказал Бутурлин. – Костёр надо посильнее сделать. Думаю, из посёлка в снегопад не заметят. В такую ночь вряд ли кто там по улице бродит.
Трубецкой успокаивал своих спутников, но прекрасно понимал, что в этакую снежную круговерть столь отчётливо вой может быть слышен, если стая волков гораздо ближе, чем накануне. Оставалась надежда на то, что снег помешает волкам учуять беглецов.
Князь с детства слышал немало рассказов о волках, которые представляли серьёзную опасность для запоздалых путников. Да и как иначе. Представьте себе бескрайние просторы, заметённые дороги настолько, что верстовых столбов не видать. И лошадь с путником в санях… Какая уж там защита? Лошади заранее чуют волков, боятся их. Но в глубоком снегу они бессильны. Не оторваться от преследования, когда и ноги вязнут и сани становятся неподъёмными.
В детстве Трубецкой много времени проводил в подмосковном имении, бывал в Тульских краях, гостил и в Рязанской губернии у родственников.
Всё в прошлом, правда не в таком уж и далёком. Генералу Трубецкому всего-то тридцать пятый год. Какая карьера впереди! Уже дивизией командовал. И успешно командовал, правда, успешно в мирно время. А в самом начале войны – плен.
Постоянно думал Трубецкой о том, что он мог сделать в том жестоком бою под Нарвой? Дивизия-то была полнокровной, вполне боеспособной. Так почему же неудача? Как же подействовала паника, как оголила фланги!
Да и контузия. Если б не контузия!? Если б сознание не потерял?! Что теперь скажешь? После драки кулаками не машут. Хотя задуматься следует.
Этими мыслями он гнал от себя другие
Думал свою думу?
«Некуда деваться. Стоит покинуть своё убежище, и верная смерть в открытом поле или в лесу от холода и голода, да и от хищников. Остаться? Так рано или поздно найдут те, кто приедет за сеном. Наверняка ведь на подводе приедут. А если отобрать подводу? Что изменит?».
Нет… Лучше уж анализировать военную неудачу, словно когда-то ещё придётся командовать дивизией в бою.
– Волки! – вскричал Вейде. – Вижу волков… Вон один, второй…
Трубецкой подошёл к приоткрытой двери, перед которой горел костёр.
Тёмные тени животных показывались из пелены снега и исчезали. Горели в темноте глаза, слышалось рычание. Злились волки – не любили они огня, вот и злились.
– Ружьё! – спокойно сказал Трубецкой и взял из рук Вейде единственное их спасение в этой критической обстановке.
Но стрелять Трубецкой не спешил. Думал… Был ещё выход. Метнуть в волков головешку. Недаром велел поддерживать огонь, пригодилось. Сказал Бутурлину:
– Буду держать подходы к костру под прицелом… Нужно попробовать угостить их огнём…
– Понял…
Бутурлин осторожно приблизился к костру, взялся за длинный конец ветви. Специально так костёр сложили. Часть горевших ветвей и сучьев деревьев сделали как бы метательными орудиями.
Тёмные тени мелькали за пеленой снегопада. Разрезал тишину вой, от которого мороз по коже.
«Собирает стаю на охоту! – понял Трубецкой, – Значит, здесь не вся стая. Ну и что? Хоть и не вся, так скоро вся будет. Прорываться то некуда».
Он держал ружьё наизготовку. Стрелял хорошо. Был уверен, что не промахнётся. Пытался вспомнить как реагируют волки на потери в своих рядах. Уходят или злее становятся?
Оскаленная пасть вырвалась из снежной круговерти. Именно пасть бросилась в глаза – не весь хищник, а его пасть. Бутурлин сработал сноровисто. Сунул вперёд горящую слегу. Попал. Волк взвыл и скрылся в пелене снегопада.
Слышно было как скулит от боли. А вокруг рычание, вой…
«Вот сейчас бы подстрелить парочку! – подумал Трубецкой. – Ошеломить, обратить в бегство!»
Зверь скулил где-то неподалёку. Остальные не появлялись. Какова же реакция волков на стрельбу?
Впрочем, конечно, и костра достаточно. Волки боятся огня. Но ведь волк – умнейшее животное. И поведение непредсказуемо. Вполне могут и подождать. Рано или поздно костёр погаснет. Как на виду у волков сходить за дровами? Хорошо ещё, что приготовили заранее достаточное количество.
Видно, было, что хищники пытались подобраться к сараю с разных сторон. Но вход был там, где костёр. И они стояли на некотором расстоянии, пока один не приблизился слишком, ну и получил ожог.