Беглец
Шрифт:
– Не достал? Эх, так его, придется лезть самому...
Роман отстегнул деревянную ногу, разделся и на одной ноге запрыгал к воде. Плыл он красиво и быстро, лучше, чем ходил по земле. Возвращаясь, он на четвереньках вылез на песок, смотал закидушку, снова ее закинул и опять запрыгал на одной ноге к одежде.
Юрка испуганно смотрел на искромсанную багровую культю.
– Что, не нравится?
– сказал Роман.
– Вот так, браток: был моряк, красивый сам собою, а теперь вечная слава и полторы ноги...
– Он оделся, но, видно, плавая, продрог и зябко передернул плечами.
–
Юрка покачал головой.
– Ну и ладно, не приучайся. Все одно я б не дал, самому мало.
Он достал из кошелки бутылку, заткнутую тряпичной пробкой, запрокинул голову и половину мутной беловатой жидкости вылил себе в рот, как в воронку, потом достал кусок хлеба, понюхал и положил обратно.
– Ты что, рубать хочешь?
– спросил он, поймав внимательный Юркин взгляд.
– На, действуй.
Роман отломил себе небольшую корочку, остальное протянул Юрке.
– А где тебе ногу?..
– спросил Юрка, набивая рот хлебом.
– В Евпатории, в десант...
Он достал бутылку, запрокинул голову и вылил в себя остаток беловатой жидкости.
– У нас курортник утонул, - сказал Юрка.
– Помнишь, на "Волге" в подвал приезжал?
Роман посмотрел на него помутневшими глазами и ничего не ответил.
– А ты знаешь, где Сенька-Ангел живет?
– спросил Юрка.
– Шоферюга?
– Роман кивнул.
– У него тетеньки такой нет, Ю л и в а н н а называется?
Вместо ответа Роман сказал:
– Слышь, Жорка...
– Да какой я тебе Жорка, когда я Юрка!
– А какая разница?
– мутно посмотрел на него Роман.
– Ты, слышь, собери давай, чего найдешь, костер зажгем, а то трясет меня...
В наступающей темноте собирать топливо было трудно, да и не бывало здесь никогда ничего путного, так только - палочки, тростник, пересохший кушир. Юрка нагреб ворох такого мусора, Роман ловко и быстро разжег костер, протянул к огню руки. За их спинами сразу стало темным-темно.
– Понимаешь, - сказал Юрка, - он утонул, а она осталась. И где теперь - неизвестно. Семен ее увез.
Роман уже опьянел, лицо у него набрякло, он бессмысленно таращился на огонь и вдруг закричал свою песню:
– Ой, був та й нема...
Юрка поднялся.
– Ты, слышь, принеси еще, мало собрал, - сказал Роман.
Юрка хотел сначала уйти потихоньку - пора было идти в Гроховку, пока там не легли спать, - потом ему стало стыдно: Роман отдал ему весь свой хлеб, а он сбежит. Где ему, одноногому, ходить по песку, собирать топливо...
Всё, что было поблизости, Юрка уже подобрал, теперь пришлось идти дальше. Глаза быстро привыкли к темноте и уже легко различали светлый песок и более темные полосы сора, выброшенного морем. Юрка набрал полную охапку и повернул обратно. Красная звездочка костра, приближаясь, разгоралась все ярче. Юрка стал различать световой круг на песке, сидящего Романа, отблески огня на невысоком глинистом обрыве. И в это время раздался топот скачущей лошади. Юрка бросил топливо, метнулся к обрыву и спрятался за его уступом. Неужели дед дал папке Дочку и тот его выследил? А может, его уже милиция ищет? Нет, милиционер на мотоцикле, у него лошади нет...
Топот оборвался, в световой круг на песке въехал пограничник.
– Кто такой? Зачем костер?
Роман поднял голову.
– Погреться.
– Гаси огонь!
– Ну да, как же!
Пограничник соскочил с коня, сапогами загреб песок раз, другой, догорающий костер задымил и погас.
– Кто еще с тобой?
– спросил пограничник.
– Никого, - буркнул Роман, но тут же вспомнил: - Пацан тут один...
– Какой пацан?
– Ну, наш пацан, Жорка Нечаев. На сороковом километре живет...
Пронзительный лучик света рассек темноту, заскользил по берегу сначала в одну сторону, потом в другую. Юрка прижался к глине и затаил дыхание. Он никогда не думал, что карманный фонарь может так сильно и далеко светить.
– Смылся, - сказал Роман, - тебя испугался.
– Ладно, - сказал пограничник и погасил фонарь, - никуда от нас не спрячется. Собирай манатки, пошли.
– А чего я пойду?
– Расскажешь, зачем огонь зажигал.
– Да куда я на одной ноге пойду...
– Не шуми! Ты на службе был, шумарей боялся? И я тебя не боюсь. Иди!
– Так я ж тут живу, я Роман Безногий, меня все знают... И ты меня знаешь!
– Я тебя знаю, - со скукой в голосе сказал пограничник.
– А порядок есть порядок.
– Ха, герой, диверсанта поймал!.. Да я за эту землю кровь проливал, без ноги остался!
– То - раньше. А теперь нарушил - отвечай.
– Не пойду!
– Пойдешь... Ну, топай!
Роман, яростно ругаясь, напялил пиджак, поднял кошелку и, увязая деревянной ногой в песке, пошел. Пограничник сел на лошадь, поехал следом. Юрка подождал, пока совсем затихли топот копыт и ругань Романа, вскочил и, зачем-то пригибаясь, побежал от берега.
Теперь уже нечего думать о Гроховке, надо бежать. Подальше от берега, совсем отсюда. Здесь его найдут в два счета. Пограничники - не папка с мамкой, у них и лошади, и мотоциклы, есть, наверно, и ищейки... И как он мог забыть, он же знал, что ночью нельзя на берегу зажигать огни! И Роман знал. Ну, тот спьяну, а Юрка же не пьяный... Сделать ему, может, ничего и не сделают, когда поймают, но уж обязательно вызовут отца, вернут домой...
Юрка добежал до колхозного виноградника и уже шагом пошел между рядами черных в темноте лоз. В случае чего здесь легко спрятаться, а виноградник еще не охраняли - виноград только завязывался.
Виноградник оборвался у грунтовки. Юрка повернул по ней вправо. Слева за дорогой мерцали редкие огоньки Ломовки. По дороге шли к переправе машины. Юрка сторонился, но руки не поднимал - не надеялся, что возьмут, да и денег, чтобы заплатить, не было.
Впереди смутно забелели стены дома и ограда. Юрка напряженно прислушивался и всматривался. Ни звука не долетело со двора, за мертвенно поблескивающими стеклами окон было темно. Под ноги ему метнулся черный клубок. Он потрепал Жучку по голове, она извивалась и подпрыгивала, норовя лизнуть в лицо. Окна их комнаты тоже были темны. Юрка постоял, глядя на дом, на тамарисковый бугор за ним, где еще недавно ему было так хорошо. Горло сдавило, в глазах стало щекотно. Он отвернулся и пошел дальше. Сзади требовательно и недоуменно тявкнула Жучка.